— Его не упекли бы в сумасшедший дом? — осведомилась доктор Пенроуз. — Не думаю, что была бы какая-то разница…
— Как, — сказал он и немного помолчал, чтобы сформулировать вопрос. Решил, что лучше играть в открытую, и продолжил: — Как вам стало известно о том, что вы страдаете расстройством множественной личности? Насколько я понимаю, там, где вы жили в последние годы, не существовало психиатрической службы?
— О том, что со мной происходит что-то необычное, я знала с детства, — спокойно, как о чем-то обыденном, сказала она. — Сколько себя помню. Не знала, как это называется…
— И никто не обратил внимания? — поразился Штейнбок. Если так, это действительно был уникальный случай.
— Никто, — отрезала она. — Я держала их всех в узде. А некоторые мои странности окружающие объясняли моей впечатлительностью и игрой буйной фантазии.
— Вы можете заставить их появляться и прятаться по вашему желанию? — уточнил Штейнбок. Это было очень важно, никто из известных ему больных не обладал такой способностью, большая часть вообще не подозревала о собственной болезни, а оставшиеся не только не умели управлять сменой личностей, но даже и не знали, какая из них появится следующей.
— В большинстве случаев — да, — кивнула доктор Пенроуз.
— Вы можете заставить их вообще не появляться?
— Нет, — покачала она головой. — Это ощущение… Как бы его лучше описать… Будто что-то распирает изнутри. Не в голове, точнее — не только в голове, все тело будто становится надувным шариком, и воздух все поступает, терпишь какое-то время, и иногда удается дотерпеть до того момента, когда шарик начал сдуваться, и тогда все проходит. Но чувствуешь себя после этого отвратительно: потеря сил, озноб, жажда… А иногда не выдерживаешь давления и позволяешь… Что происходит потом — не знаю, не помню. Будто теряешь сознание, а потом приходишь в себя — шарик уже сдулся, остается ощущение усталости, смотришь на часы и отмечаешь, что продолжалось это час… или полчаса… иногда два, но не больше. Больше никогда не было.
"Сейчас было больше, — подумал Штейнбок. — Алиса… Это продолжалось трое суток".
— И вы не знаете, кто в это время…
— Почему не знаю? — перебила доктор Пероуз. — Знаю, конечно. Не помню, да, но знаю точно, и не смотрите на меня осуждающим взглядом. Это внутреннее знание. Будто вы прочитали об этом в книге, понимаете? Я не помню, но знаю, что делала, будучи мной, скажем Мерседес Кальдера…
— Мерседес Кальдера, — повторил Штейнбок. С этой особой он не имел чести познакомиться.
