Никаких находок пока не попадалось. Тоже хороший признак. Неужели могила в самом деле не ограблена?! Грабители наверняка бы обронили в коридорчике какие-нибудь мелкие украшения.
Вечером у костра песни звучали громче обычного. И разговоры шли все об одном: неужели нам действительно повезло?
Вдруг дядя Костя прислушался, вытягивая шею, и, склонив голову набок, сказал:
— Кто-то к нам едет.
Все притихли. Действительно скоро стал слышен приближающийся стрекот мотоцикла. А потом мы увидели и пятно света от фары, подпрыгивающее на рытвинах.
Мотоцикл свернул с дороги и подъехал к нам. Мы узнали в прибывшем тракториста, который помогал нам срывать курганную насыпь. Он слез с мотоцикла, подошел к костру, достал из кармана комбинезона толстый помятый конверт и протянул его мне.
— Второй день на почте лежит, а ваши не заезжают, — сказал он. — Вот меня и попросила жинка отвезти, может, срочное. Она у меня почтарем работает…
Взяв конверт в руки, я сразу узнал стремительный почерк Казанского. Ребята стали угощать тракториста чаем, а я, отойдя в сторонку, поспешно разорвал конверт и начал читать при неверном свете костра.
«Приветствую, друг мой Всеволод, и надеюсь, что мое послание разыщет вас в степных просторах. Завидую вам. Я в тех краях копался еще студентом: Александрополь, Красный Кут, Томаковка — какие места! А я торчу в Ленинграде, задыхаясь под лавиной всяких организационных забот.
Но к делу! Ваш новый друг Клименко совершенно прав: с этим Золотым Оленем скучать не приходится. Он преподносит сюрприз за сюрпризом!
Очень печально, конечно, что нам досталась пустышка. Да, кстати, мы дали Павлову еще две бесспорных подделки Рачика. Он подтвердил: олень, несомненно, вышел из той же мастерской. Так что я угадал правильно, сделал его Рачик. Но не для себя. Теперь удалось выяснить, для кого он изготовил такую талантливую фальшивку и кто был владельцем загадочного чемодана!
Мой расчет на хваленый порядок в германских архивах оправдался. Вчера я получил подробный ответ на свой запрос от одного из немецких коллег — я писал многим и просил что-нибудь разузнать о таинственном незнакомце, пытавшемся всучить берлинским музейным чиновникам подделку Золотого Оленя. Почти все мне уже ответили, но, к сожалению, никто не мог сообщить ничего интересного. Но вот вчера прислал письмо Гюнтер Шнитке — вы, наверное, его помните, он учился у меня, кажется, в одни годы с вами — такой худенький, вихрастый.
