— Пожалуй, вы правы, — согласился я.
Мне начинали все больше нравиться житейская опытность, проницательность и спокойная рассудительность бывшего следователя. Но чем убедительнее казались его доводы, тем мрачнее выглядела перспектива наших поисков.
— Н-да. Ну спасибо вам, Андрей Осипович, — сказал я похоронным тоном.
— За что? За то, что вас огорчил?
— Зато избавили от напрасных поисков.
Он протянул руку к лежавшим на столе фотографиям находок:
— Можно глянуть поближе?
— Конечно, пожалуйста.
Клименко стал разглядывать фотографии. Золотой Олень его совсем не заинтересовал, так что я даже почувствовал легкую обиду. Дольше он рассматривал фотографии сценок, изображенных на вазе, — особенно битвы, с уважением заметив:
— Тонкая работа. Каждая деталь оружия отчетливо видна.
Мне показалась несколько забавной такая, профессиональная, что ли, оценка старого чекиста. И, видимо, заметив это, Андрей Осипович, как бы извиняясь в простительной слабости, добавил:
— Я давно холодное оружие собираю. Так сказать, хобби. Нынче это модно, а время пенсионеру куда девать? Как-нибудь покажу вам свою коллекцию. Знатоки говорят, неплохая.
Заинтересовали его и фотографии осколков горшка — опять с довольно необычной стороны:
— Какие отчетливые отпечатки пальцев гончар оставил. Живи он в наше время, мы бы его моментально по ним разыскали.
Я все-таки надеялся, что Клименко ошибается и вдруг кто-нибудь еще откликнется на передачу и принесет адрес бывшего владельца загадочного чемодана.
Правда, ожидая приятных новостей, я все же написал Казанскому обо всем, что рассказал Клименко. И опасения бывшего следователя оправдались. Прошел день, другой, третий — слабая надежда стала тускнеть и меркнуть.
Никто не приходил с радостной вестью. Звонки по телефону, правда, раздавались, но все какие-то вздорные. Несколько раз звонили просто любопытствующие и надоедливо допытывались — «поймали, наконец, жуликов, укравших из музея браслет и серьги?».
Помня совет Олега Антоновича, все эти дни я работал над статьей о находках. Слава о Матвеевском кладе уже распространялась. Дважды мне звонили из редакции журнала и торопили. Наконец, я статью послал: только факты, описание находок, никаких поспешных гипотез о том, откуда они могли попасть в Матвеевку.
А тут пришло письмо от Казанского с совершенно неожиданными вестями.
Первое, что я увидел, поспешно вскрыв конверт, оказалась какая-то фотография. Она выпорхнула бабочкой и, покружившись в воздухе, упала на пол. Я схватил ее и остолбенел: у меня в руках была фотография Золотого Оленя! Снимок был отпечатан неважно, но никаких сомнений не оставалось: совпадали в точности все детали.
