* * *
Вскоре после нашего выхода из Севастополя взошло солнце. На душе тоже посветлело, и мы принялись обдумывать наш план.
Как часто бывает в жизни, кажущаяся неразрешимой проблема вдруг упрощается, если разбить ее на составные части и подойти к решению каждой из них в отдельности.
Весь день я провел в беседах со всеми офицерами, а главным образом с Нищенковым. Постепенно общий план обрел детали, и в конце дня мы все уже чувствовали себя весьма бодро.
Заштрихованное пространство, показывающее место минных полей, простиралось вплоть до болгарских берегов. Можно было логически предположить, что минный барьер был поставлен для защиты порта от бомбежки наших кораблей с востока. Неприятель в сильной степени зависел и от снабжения из нейтральной Румынии, которая доставляла ему военные припасы в громадных количествах на судах всех типов - паровых, парусных, крупных и мелких. Поэтому северный фарватер для входа в бухту, чистый от мин, должен был быть широким и не сложным. Неприятель просто не мог себе позволить вводить, выводить с лоцманом каждую парусную шхуну. Поэтому наша лодка без особого риска могла подойти к берегу в румынских территориальных водах и затем идти вдоль него к югу, к северному входному мысу Варненской бухты.
Вот здесь-то и сказалось отсутствие надежных карт!
У румынской границы берег был приглубый, но дальше к югу он сопровождался полосой рифов с подводными и надводными камнями. Эта полоса постоянно расширялась, пока наконец от северного входного мыса риф простирался к востоку на добрую милю. Но даже это расстояние было ненадежным, так как оно было взято с карты, где толщина карандашной линии равнялась нескольким сотням футов. В действительности там могло быть и 1,0 мили, и 1,4 мили! А наша самодельная карта была не карта, а просто схема, в которой все ненадежные черты малого масштаба вошли увеличенными в десять раз.
Поэтому было решено определить точно наше место у румынских берегов, передвинуться к югу, произвести компасную съемку болгарского берега и обратить нашу импровизированную карту в более точную, а затем, пройдя северный входной мыс в расстояние 1,2 мили, и войти в порт.
Глубины по нашему предполагаемому курсу были достаточными, за исключением опасности рифов у входа в самую бухту, где для лодки, идущей под перископом, должно было оставаться под килем всего несколько футов воды.
Рулевой унтер-офицер записывал все пеленги и сейчас же относил это вниз в кают-компанию, где на большом столе была разложена наша импровизированная карта, и на нее Нищенков и Краузе наносили результаты наблюдений и посылали мне обратно с унтер-офицером перемену курса, если таковая была нужна. После Краузе место у перископа на несколько секунд занял Маслов. Он обладал немалым художественным талантом: "сфотографировав" глазом общий вид и выдающиеся детали приметных мест, зарисовывал их по памяти, пока мы скрывали перископ и шли вслепую. А зарисовывать было что. К нашему большому интересу, мы открыли на береговых высотах несколько бетонных сооружений - установок тяжелой артиллерии. Все они были точно нанесены на карту, и возле каждой был зарисован ландшафт.
