Тюрьма — зиндан располагалась в подвалах дворца, и, благодаря жестокости Юсуфа, никогда не пустовала. Она включала в себя десяток крохотных камер, камеру пыток со всеми «необходимыми» орудиями, камеры «для исправления» и карцер. Узниками, вернее узницами зиндана были исключительно девушки-рабыни.
Каждой узнице, в зависимости от тяжести ее «преступления», назначалось «воспитание», заключавшееся в чередовании побоев, пыток и издевательств. Сроки заключения были самыми разными — от недели до нескольких месяцев. Надзирателем зиндана был араб по имени Хасим. Все рабыни, попавшие в зиндан, теряли свой статус, и соответственно Хасим и его подручные имели право насиловать любую из девушек.
Поэтому, когда Мустафа сдал Элен Хасиму, тот не смог удержаться от радости. Еще бы! Красивая юная девушка, да еще и белокурая — от предвкушения совокупления с ней, у Хасима чуть не потекли слюнки.
— О! Какая красотка! За что ее, Мустафа?
— Упрямая! Велели ее в колодки, и ждать хозяина.
— Угу, сделаем.
Первым делом с Элен сняли рабский ошейник. Затем выдали тюремное одеяние. В отличие от дворца, в зиндане было промозгло, и Юсуф не хотел, чтобы рабыни могли простыть. Одеяние представляло собой тунику до колен из грубой джутовой ткани без рукавов и с глубоким, до талии, вырезом спереди. После переодевания, Элен велели стать на колени, и Хасим овечьими ножницами состриг ее густые волосы. Это делалось из соображений гигиены, да и при пытках длинные волосы только мешали. Затем, крепко связав девушке руки за спиной, Хасим повел ее в темницу.
Все то время, пока ее тащили в подвал, одевали, стригли, Элен была в полной прострации. Она делала, что ей говорили, двигалась, но в голове пульсировала только одна мысль: «Господи! Эмили секла МЕНЯ плетью! МЕНЯ, свою любимую сестру! Как она могла ТАК поступить? Что же теперь делать? Господи…»
В реальность Элен попала только тогда, когда лязгнул запираемый замок ее камеры. С удивлением девушка огляделась, только сейчас заметив перемены, которые с ней произошли. Грубая ткань туники царапала ее нежные соски при каждом движении, но ногах звенели тяжелые кандалы. Шею и запястья Элен сжимала тяжелая деревянная колодка, представляющая собой толстую доску с отверстиями. В углу крохотной, три на три метра, камеры валялись какие-то старые тряпки, рваное одеяло и деревянная миска.
Элен задрожала. Только теперь она поняла, к каким последствиям может привести ее выходка. И тут же, как будто прочитав ее мысли, из-за двери раздался пронзительный женский крик. Судя по голосу, кричала молодая женщина, и кричала она от страшной боли. Зиндан специально был так устроен, что узницы в камерах могли слышать крики истязаемых.
