Ни один другой человек не заметил этих маленьких царапин, будучи, несомненно, потрясен остальными, жуткими ранами, но Capo приходилось проводить много времени у постели брата, ухаживая за ним. Так Фавио Винго наказал его за то, что Capo отдал половину выигранного им на скачках маленькой девочке-бродяжке, чьего деда Танто когда-то безжалостно убил, — вместо того, чтобы добавить деньги к свадебному договору, как следовало бы поступить более почтительному (и жестокосердному) сыну.
Capo подобрал тарелку с ложкой и на миг ощутил, как непонятный жгучий поток энергии кольнул кончики его пальцев, словно ярость Танто вошла в эти предметы и ударила его разрядом. Выходя из комнаты, он чувствовал, как брат сверлит его спину взглядом. В коридоре Capo помотал головой: оставаться наедине с Танто — занятие не из приятных. В такие моменты у него начинало происходить что-то странное с головой.
Что за блаженство выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух! Capo направился через двор, чтобы вымыть тарелку, ложку и тряпку под струей воды из бочки. Танто, несомненно, наврет матери, что Capo не кормил его и наверняка все съел сам. И для Capo дело закончится тем, что его отругают и накажут лишением ужина. Ему было все равно — он чувствовал теплые солнечные лучи на лице и вдыхал жгучие, пряные запахи жимолости и ноготков, которые росли вдоль стены дома.
Capo уже привык к недоброжелательству брата и к тому, что родители всегда верили словам Танто, а не его. Очень дорогая плата за жизнь в семье, думал он. Временами Capo чувствовал, что кочевники, приходившие на Большую Ярмарку, ближе ему и роднее, чем те люди, с которыми он провел всю свою жизнь.
Capo пересек двор и прислонился к стене, разглядывая окружавший его пейзаж. Их усадьба возвышалась на холме, под которым тянулись вдаль на тысячи шагов террасы возделанной земли. Там росли лаймы и лимоны, гранатовые и фиговые деревья, целые апельсиновые рощи. Все было рассажено так продуманно и компактно, что сверху земля напоминала кусок материи в полоску: то темно-красную, то ярко-зеленую, с голубым участком там, где текла река. Вдали, милях в шестидесяти или даже больше, земля становилась светлой и каменистой, переходя в подножие Фаремских скал, а еще дальше возвышался Хребет Дракона, напоминавший острые зубья пилы.
«Все, чего я хочу, — думал Capo, выжимая тряпку, — это уйти отсюда. Жить своей собственной жизнью».
Но только кочевники способны жить в диких местах за пределами Империи. Со своими вьючными животными, безмятежными косматыми йеками, они бродили по Эльде, нигде не пуская корней, не основывая поселений, не заявляя прав на землю. И казалось, из-за их легкого отношения к земле она сама дает им средства к существованию, пропитание и позволяет проходить в самых опасных местах. Лишь один раз Capo встретил кочевников на Большой Ярмарке, куда и северяне, и жители Империи приезжают, чтобы торговать своими изделиями, предлагать услуги, заключать сделки, свадебные договоры и завоевывать политическое влияние.
