Спускаясь вдоль монастырской стены, Макс и Марта добрались до главного входа в собор и, конечно же, зашли внутрь. Западная половина собора представляла собой склад стройматериалов, между которыми был оставлен проход. В средней части стояли строительные леса, на которых трудились штукатуры. В восточной части, примерно на четверть длины нефа от алтаря, роспись и отделка были закончены.
– Вот, Макс, смотри, это я! — Марта указала на фигуру женщины с мечом.
— Точно! Как похожа! — оценил Макс, — Юдифь?
— Ага. С меня писали Юдифь, а с Маркуса — царя Ирода и Понтия Пилата.
— Серьезно? — удивился Макс, — Ирода и Пилата? И как его уговорили?
— Это было несложно. Маркус сказал, что не будет натурщиком для крестьян, солдат и прочей мелочи. Ему предложили царя и прокуратора. Он был даже польщен.
— А почему Юдифь, а не Иродиада с головой Иоанна Крестителя? — Макс блеснул эрудицией, — Так ты была бы более подходящей парой мужу.
— Видишь ли, Макс, сначала мы так и планировали, но местный сеньор, который заплатил за право быть увековеченным в виде головы Иоанна Крестителя, поругался с Горгонзолой и тот слегка поменял акценты. Исправил палача на знаменосца и дал мне в руки меч.
— Горгонзола? — переспросил Макс, услышав странное прозвище.
— К вашим услугам, — крикнул кто-то с лесов.
Макс обернулся на голос и увидел жизнерадостного живописца, бодро спускавшегося по приставной лестнице. Вслед за ним чуть менее бодро спускался человек, который Максу показался знакомым.
— Фрау Профос! Какая встреча! — провозгласил художник.
— Герр Максимилиан! Какой же турнир без Вас! — провозгласил Патер.
Горгонзола Максу очень понравился. "Настоящий человек эпохи Возрождения", как сказал бы современный читатель, "Настоящий человек", как сказал бы современник художника, не ведавший, что живет в особую эпоху. Горгонзола, подобно коллегам, обладал энциклопедическими знаниями, любил жизнь, ближнего своего и Бога. Он вообще много чего любил, в каждом своем занятии находил повод для самосовершенствования и от каждого занятия получал удовольствие.
Макс, в свою очередь, тоже произвел хорошее впечатление. Он разговаривал с простолюдином как с равным, с ходу понимал быстрый рассказ живописца о соборе и фресках и задавал умные вопросы. Горгонзола, размахивая пачкой набросков, с ходу предложил Максу позировать для Самсона на еще не начатой фреске или для "вон того ангела с мечом" на неоконченном изображении Второго Пришествия.
