Бык смутился, но Патер хлопнул его по плечу и обратился к Бартоломео.
— Лучше него никого не найдете!
— Вы хороший повар? — строго спросил монах.
— Пока никто не жаловался, — скромно ответил Бык.
— Хлеб печь умеете?
— Пшеничный, ржаной, с дрожжами, без дрожжей, «мортероль» на молоке, «температус» в золе, бисквитный двойной выпечки, сваренный в воде, на пивной пене, слоеный, сладкие крендельки, соленые крендельки…
Бартоломео жестом остановил перечисление. Последние несколько претендентов в повара на этот вопрос отвечали "ну-у вроде" или "да, немножко".
— Достаточно. А как бы Вы стали варить бобы?
— Вымою в трех водах и поставлю вариться. Сниму пену, выловлю и выброшу всплывшие и прилипшие к котлу бобы. Когда оболочки бобов начнут раскрываться, сниму с огня и остужу в трех водах, — на одном дыхании выпалил Бык, остановился и спросил, — Бобы чем-нибудь сдобрить?
— Только не мясом, — ответил Бартоломео.
— Тогда я сдобрю бобы свиным салом и некоторое время еще потушу, потом добавлю другие овощи, которые перед этим тщательно вымыты и отварены в кипящей воде, Сало нужно добавлять не в процессе варки овощей, а в самом конце. Бобы не следует солить, прежде чем они окончательно не сварятся, ибо в противном случае соль испарится.
Паломники сглотнули слюнки.
— Отчего же у вас нет повара? — спросил кто-то из группы.
— У нас никогда не было проблем с поварами, но на этот турнир собралось столько гостей и зрителей, что каждый, кто считает себя способным испечь хлеб или сварить бобы, нанимается за большие деньги готовить для рыцарей в турнирном лагере или для зевак в гостиницах.
Говоря это, Бартоломео внимательно смотрел на лицо Быка. Предпочтет ли этот человек пойти по стопам своих коллег, погнавшихся за деньгами, или останется поваром в обители? Но кандидат в повара и ухом не повел, по-видимому, деньги его не прельстили. Бартоломео оглядел толстяка внимательнее и заметил то, на что сразу не обратил внимания — борцовскую осанку, тяжелые ладони и толстые запястья, кинжал, выпиравший под паломнической накидкой, башмаки с разрезами по швейцарской моде. И два массивных перстня на руках, первый — золотой, тонкой работы венецианских ювелиров, с каким-то гербом, и второй — грубоватая потемневшая серебряная печатка со львом.
"Богатый швейцарец, бывалый наемник, мастер меча" — мысленно охарактеризовал нового повара Бартоломео. "Владеет двумя-тремя мирными ремеслами, умеет читать и писать, может командовать несколькими десятками подчиненных" — предположил он с большой уверенностью. "Идет в паломничество, ибо грешен. По-видимому, честен перед собой и перед Богом. Возможно, не прочь провести старость в монастыре", — уже с меньшей уверенностью. Вывод был "Хорошо бы он остался у нас. Порядка стало бы больше".
