— Благодарю вас, — холодно сказала я. — В Дании я остановлюсь у друзей.
Не знаю, поразило ли его наличие у меня друзей в Дании, думаю, что нет, но это было всё, на что я была способна для поднятия своего престижа в его видавших виды глазах.
Я не буду описывать подготовку к поездке, мои терзания и спокойную поддержку мамы, потому что это мало кому интересно, а понятно большинству людей. Я бы не так волновалась, если бы ехала с мамой или с кем-то из моих подруг, но впервые ехать за границу и не иметь попутчиков, было неприятно. Приходилось подбадривать себя мыслью, что во всём мире люди переезжают из страны в страну и при этом ничуть не волнуются.
Наверное, мне было бы ещё беспокойнее, если бы я должна была ехать в другую страну, но в Дании у меня были две подруги, с которыми я когда-то училась в одном классе и которые очень удачно повыходили замуж за датчан и уехали на их родину. Первое известие об этом наделало много шума среди остающихся в Союзе друзей и знакомых, но больше всего нам понравилось, что Ирка и Нонка вышли замуж не по расчёту, а по любви. С Ирой я больше не встречалась, но мы регулярно переписываемся, и мне доставляют огромное удовольствие её подробные жизнерадостные письма, а Нонна приезжала вместе с мужем и, пока жила в Москве, несколько раз заходила в гости. Мне всегда нравились в ней спокойствие и уравновешенность. В девочке эти качества, может быть, немного странноваты, но в девушке они переходят в привлекательность и обещают будущему супругу тихую, уютную, размеренную жизнь без недоразумений и скандалов. Став женщиной, обзаведясь собственным домом и хозяйством, Нонна словно сконцентрировала в себе все добродетели хорошей хозяйки и жены. Лично меня никогда не привлекала семейная жизнь, но, ведя неторопливый разговор с Нонкой, слушая её новости, я словно погружалась в мирный, уютный покой, что было очень приятно, и о скуке не могло быть и речи. У Иры был совсем другой темперамент, не удивительно поэтому, что бывшие одноклассницы встречались редко. Нонна, правда, призналась, что муж недолюбливает Иру, но я думаю, что дело здесь не только в нём, но и в увлечении сверх меры самой Нонны домашними делами.
Встречи с Нонной всегда были немного однообразны, но на скуку не было даже намёка, и при расставании оставалось лёгкое сожаление, что время пролетело так быстро и пора выходить из состояния умственной расслабленности. К сожалению, Нонна читала мало, можно сказать, почти не читала и, в отличие от меня, руки у неё не тряслись при виде хороших книг, а вот в мужья ей достался писатель, тогда ещё начинающий, но теперь признанный. Ко времени того единственного приезда в Россию Ларс напечатал три или четыре книги, но особым успехом они, по-видимому, не пользовались, потому что о них упомянули вскользь, и от обсуждения этих книг Ларс уклонился. Расспрашивать Нонну оказалось бесполезно, так как её преимущественно интересовало, как муж одет, сыт ли он, здоров, доволен ли домом и ею, а во внутренний мир супруга она не находила нужным заглядывать. Я же всегда увлекалась литературой и даже сама пробовала сочинять, что продолжаю делать и теперь. Но в то время меня ещё не покинули честолюбивые мечты когда-нибудь написать нечто такое, что не стыдно попытаться напечатать, так что меня мало волновало, признанный ли Ларс гений или непризнанный, а также гений ли он вообще или совсем наоборот. Главным для меня было то, что он печатался, а, следовательно, вращался в кругу литераторов, разбирался в литературе и мог дать мне совет, стоит ли мне питать надежду, что со временем мне удастся развить свои способности, или мне следует примириться с мыслью, что у меня нет никаких данных к этому великому делу.
