Однако, я отвлеклась, а начала с того, что во сне за мной гнался немец с лицом либо мистера Джаспера либо, что более вероятно, мистера Хитклифа, нагнал и протянул руки, чтобы задушить. Тут уж я, как человек умный, содрогнулась от ужаса и, не дожидаясь печальной развязки, проснулась. Думаю, не стоит упоминать, что сердце у меня сильно билось, словно я, и впрямь, едва избежала гибели. Тут весьма кстати раздался автоматический сигнал побудки, и мне не пришлось принуждать себя вставать.
В рубке до меня дежурит первый штурман. Командир и бортинженер тоже уже были там. Я не заметила, чтобы при моём появлении мистер Уэнрайт посмотрел на часы, как это сделал мистер Форстер, но вполне возможно, что он заранее проверил время. Мы поздоровались, командир разрешил мистеру Гюнтеру идти, я обошла приборы, посмотрела на обезьянку так, чтобы это не было заметно, и занялась расчётами, а мистер Уэнрайт унёс графин и принёс его со свежей водой. Когда все ушли, мне пришлось поправлять нарушенную гармонию между обезьянкой и лианой и поворачивать графин нужным образом.
Жизнь текла своим чередом. Бортинженер обходил свои владения, я считала, первый штурман тоже что-то считал, командир занимался своими обязанностями. Вновь царство молчания и неподвижных лиц. В отличие от человеческих лиц мордочка фарфоровой обезьянки была сама выразительность.
Бортинженера я увидела лишь перед обедом, когда он вошёл в рубку и медленно, словно не случайно, а по точному расчёту, повернулся ко мне лицом. Это был незабываемый момент ожидания скорой разгадки тайны, но, как обычно бывает, ожидание оказалось значительнее самой тайны: внешность у мистера Гюнтера была самой прозаической. Если бы ему подклеить усики и сделать соответствующую причёску, то из известных исторических лиц его можно было бы сравнить разве что с располневшим Гитлером, но, конечно, чисто внешне. Я была настолько ошеломлена плачевным итогом своих фантастических предвидений будущего, что, по-моему, только слепой мог не заметить моего вытянутого лица, отражавшего всю степень разочарования. К счастью, к слепым можно было отнести и моё начальство. Мистер Форстер с непроницаемым видом велел бортинженеру занять свой пост, а холодный англичанин и вовсе отвернулся, удостоив немца слабым кивком.
Моё положение было не из приятных. Лучше было бы мистеру Гюнтеру оставаться таинственным призраком, чем вот так, без подготовки, лишить человека почвы под ногами, а значит, и дара речи. К счастью, изобразить радушную улыбку я смогла, а после первого шага не так уж трудно сделать второй.
