— Первый раз перебрал? — удивилась я.
— Знал же, ничего хорошего от людей не бывает…
— А вчера ты так не думал, — засмеялась я.
— Вчера я был пьян.
— Ладно, спишу твою злость на птичью болезнь. Марк, я есть хочу.
— А я что сделаю?
— Как? Накорми меня.
— Прямо с ложечки?
— Да хоть китайскими палочками, только накорми, — я скорчила жалобную гримасу.
— Яблоки в саду.
— Неет уж… Хватит! Я и так уже стала похожа на суслика! Учти, заработаю язву желудка и умру, потому что лечить меня ты точно не будешь!
Проворчав что-то себе под нос, он откинул одеяло и встал с кровати.
На мое счастье Марк отложил вчера пару кусков шашлыка. Предусмотрел, пока был трезвый. После завтрака мне стало намного лучше.
— Когда пойдем в город? Я готова прямо сейчас, — спросила я, найдя Марка в комнате, которая, видимо, служила кухней.
— Давай не сегодня, мне надо придти в себя.
Марк жадно пил воду.
— Картина Репина "Вампир, страдающий похмельем", — заявила я.
— Чего? Какой Репин, какое похмелье? — закашлялся Марк, оторвавшись от стакана.
— Есть еще варианты: "Вампир с бодунищи", "Вампир и водка не в ладу", а можно так, — я изобразила художника, оценивающего композицию, — "Вампир в естественных условиях", "Тяжелые будни вампира"…
— Ну все, хватит. Смотрю, тебе не так паршиво, раз издеваешься.
— Ну да. Мне хорошо.
— Садистка. Нет, чтоб пожалеть!
— Давай, давай, собирайся, и пойдем в город. И без "не могу".
Марк с недовольной миной, молча, уполз к себе.
— И одень что-нибудь сверху! — крикнула я ему вслед.
Через несколько минут он спустился.
— Обалдеть… Молодой человек, я не узнаю вас в гриме… — произнесла я, увидев перед собой Марка в чистых джинсах и аккуратно выглаженной белой рубашке с несколькими расстегнутыми сверху пуговицами, — хорошо, что ты с похмелья. Иначе бы выглядел подозрительно хорошо.
— Как я не хоту туда идти… — обреченно вздохнул он.
— Обещаю, тебя никто не обидит, — я поправила ему воротничок.
Марк только усмехнулся. Мы пошли в город. При дневном свете улицы, по которым мы шли, аллея с поросшим травой асфальтом, напоминали мне кадры из Чернобыля. Заброшенность, пустота там, где должна кипеть жизнь. Разбитые, покосившиеся фонари, гниющие деревянные лавочки, заросшие сорняком клумбы, дома с выбитыми стеклами.
— Жутко, — тихо произнесла я, озираясь вокруг.
— Это сделали люди, — также тихо ответил Марк.
— Это сделали нелюди. Люди на такое не способны.
— Это ты у меня хорошая, не говори за всех.
— Если ты видел только несколько отморозков, это не значит, что все такие.
