С полисмена мигом слетает все его величие, прихватив с собой двадцать столетий цивилизации: он опускается на четвереньки и визжит.
Бездельники бросаются в погоню за стариком.
Полисмен поднимается и десять секунд остервенело топчет оставшиеся зонтики, потом он опрокидывает прилавок. Только после этого он бросается в погоню.
Гнаться уже не нужно: старику на углу подставили ножку, и теперь он лежит на мостовой, окруженный бездельниками, они с жаром обсуждают достоинства и недостатки предстоящей экзекуции.
Неторопливо подходит полисмен и садится на жертву; поерзав, он устраивается на ней поудобней.
Потом он раскладывает свои дубинки. Он будет бить, пока не устанет. Он посмотрел на дубинки и тихо засмеялся.
Русичи великая поля чрълеными щиты прегородиша, ищущи себъ чти…,
«Слово о пълку Игоревь»
ГДЕ Я ТОЛЬКО НЕ НОЧЕВАЛ
Я ночевал везде: на вокзалах, если до них добирался, на скамейках, в гостиницах и даже в общежитиях для строителей. Приходишь в общежитие для строителей, которое помещается где-то в стороне от большой дороги – маленькое, покосившееся, одноэтажное, – и говоришь дежурной:
– Можно у вас переночевать?
А она смотрит на тебя, с головы до ног будто вывалянного в снегу – такая на дворе непогода, и уже час ночи, куда же ты пойдешь в такой холод, не в подворотню же, – и говорит:
– Два рубля.
И ты выкладываешь эти два рубля, а тебе дают простыни и наволочку и приводят в комнату, где уже лежат пять человек, и ты в потемках, стараясь не разрушить их храп, стелешь постель, а потом, стянув с себя шинель и всю одежду, влезаешь под одеяло – колючее, потому что простынь коротковата, и только закрыл глаза, как закружилась голова – это бывает, когда пешком идешь целый день, и немедленно ты чувствуешь, что падаешь куда-то глубоко-глубоко и летишь, летишь, и ничего не можешь поделать, потому что вроде связаны у тебя руки и ноги.
Ты падаешь так до самого утра.
Мне иногда кажется, что все это мне только когда-то приснилось.
МАЭСТРО
Я все время вижу себя под ореховым деревом.
Не знаю, почему.
Странно как-то.
Смотрю в окно заиндевелое и вижу, что вокруг лето, зной, а я сижу под ореховым деревом, а вокруг разбросано много-много орехов, и я беру любой из них и так слегка только нажимаю. И в моих могучих, пахнущих отжатой сурепкой ладонях он трескается, а потом я его неторопливо выедаю, а мимо бежит-бежит тропинка – так бежит-бежит – и срывается вниз., и петляет по крутизне к морю.
Внизу ведь море. Ласковое. 35 градусов. Наверное, я в Греции.
