— Я воспользуюсь и погодой, и отсутствием у патрульных служебного рвения, — сказал Петерсен. — Надо размять ноги. В этом проклятом грузовике они совершенно онемели.
— Возвращайтесь на борт через час, — отозвался Карлос. — Я знаю довольно приличное кафе, где меня знают. Вместе пойдем поедим, — он повернулся к девушкам и с улыбкой добавил:
— Для меня это будет довольно затруднительно, но для вас, леди, я готов принести себя в жертву… — Он посмотрел на судовые часы. — В десять вернемся. Отплываем в час ночи.
— Почему не раньше? — удивленно спросил Михаэль. — Почему мы должны терять столько времени? Почему мы не…
— Мы отплывем в указанный мною час, — сказал Карлос сдержанно.
— Вы же видите, что творится с погодой! — вскричал Михаэль. — Ветер уже сейчас сильный, а будет еще сильнее и сильнее!
— Да, похоже, плавание будет не очень комфортным. Вы плохой моряк, Михаэль, — это было сказано без упрека, но с недовольством.
— Нет… То есть да… Не знаю… Я не представляю… То есть…
— Михаэль, — голос Петерсена звучал почти мягко, — в данном случае действительно неважно, что вы представляете или понимаете. Лейтенант Тремино — капитан судна. И он принимает решения. Никто никогда не оспаривает действия капитана.
— На самом деле мое решение объясняется очень просто, — было заметно, что Карлос обращается к Петерсену, а не к Михаэлю. — Гарнизон, охраняющий портовые сооружения в Плоче, состоит из резервистов. После того как солдаты ушли на фронт, остались либо старики, либо почти дети. И те и другие нервничают и потому стреляют без предупреждения. Даже переданное по радио сообщение о нашем прибытии не произведет на них впечатления. Опыт практической работы, а также несколько благополучно завершившихся «экспедиций» полностью убедили меня в том, что к берегу разумнее подходить на рассвете, когда самые воспаленные глаза смогут увидеть, как доблестный капитан Тремино разворачивает в Адриатике огромный итальянский флаг!
Волнение Михаэля оказалось не напрасным — ветер крепчал с каждой минутой. Он был сырым и холодным, но Петерсен и двое его спутников не намеревались мерзнуть на нем очень долго. Забегаловка, о которой говорил Карлос, ничем не отличалась от любой другой захудалой портовой таверны, но главное здесь было тепло.
— Не больно продолжительная прогулка для ваших онемевших ног, — заметил Джордже.
— С моими ногами ничего не случилось, — махнул рукой Петерсен. — Я просто хотел поговорить.
— Что-то было не так в нашей каюте? Вас насторожило, что у Карлоса больше вина, «граппы» и «сливовицы», чем он способен поглотить?
