Возгласы гнева и негодования поднялись в зале. Тюрлюпэн обратился к своему соседу, принцу де Марсильяку:
- Я не вижу господина де ла Рош-Пишемэра. Куда он девался?
- Он поехал в Лувр, чтобы поглядеть, нет ли каких-нибудь новостей.
- И еще засветло вернется?
- Непременно.
Шум улегся между тем, и господин де Роншероль продолжал свою речь:
- Мы в Нормандии желаем мира, его же желают король и королева, и народ, и вся Франция, но мира не желает господин де Ришелье. Многие годы не перестает он насильственно нарушать законы королевства и ни во что не ставит подтвержденные договорами и грамотами права дворянства. Он желает войны. Ладно же! Он ее получит. Мы с оружием в руках восстанем против тирана, попирающего законы, разоряющего Францию, предавшего благороднейших и вернейших вассалов его величества в руки палача. И как дева Мария и святой Иосиф...
- Хвала памяти господина д'Эффио! Хвала памяти господина де Монморанси! - воскликнул со своего места принц д'Обижу.
- И как дева Мария и святой Иосиф, - продолжал, возвысив голос, господин де Роншероль, - вышли искать младенца Иисуса, так идем и мы, начертав на своих знаменах: "Regem nostrum quaerimus![16]" - "Короля нашего мы ищем, справедливого короля, который бы внял нам, короля без произвола и тирании, короля без Ришелье..." Я кончил. Да благословит Бог наше предприятие и руководит нами в совещаниях наших, дабы мы ничего не постановили, не клонящегося к славе его и к процветанию его государства.
Собрание молча выразило свое почтение маститому предводителю нормандской знати. Но это молчание длилось недолго. Оно сменилось легкой тревогой, возбужденным перешептыванием, когда слово взял представитель Оверни, господин де Шоденье, маркиз де Рошешуар, канцлер ордена Св. Духа. Герцог де Лаван поднялся и неслышными шагами прошел через залу. Около дворян, собравшихся вокруг принца д'Обижу, он остановился, как будто должен был преподать им тайные указания.
- Меня знают здесь в достаточной мере, - заговорил господин де Шоденье, - всем известно, что никогда в жизни не владел мною страх, что во всех своих поступках я руководился только чувством чести. Советы мои постоянно сводились к тому, чтобы испытать все средства примирения и только в случае крайней необходимости взяться за оружие. Не наступил, по-моему, еще день...
- Этот день наступил! Довольно мы ждали, - крикнул принц д'Обижу.
- Не настал еще день... - повторил господин Шоденье.
