Где-то на колокольне пробило одиннадцать часов. Ему почудилось, будто как раз в этот миг должно открыться одно из освещенных окон, и узкая белая рука должна сделать знак ему, чтобы он вошел. Он выпрямился. Время звало его. Медленно прошел он через площадь, медленно поднялся на каменное крыльцо. Затем дважды постучал в ворота отцовского дома.
* * *
Послышались голоса. Задребезжали ключи, с визгом повернулась дверь на петлях. Свет фонаря озарил лицо Тюрлюпэна, два лакея преградили ему дорогу.
- Ваше имя, сударь?
- Я назову его герцогине, - сказал Тюрлюпэн. Луч скользнул сверху вниз, от его белой пряди до заплатанных башмаков.
- Чем желаете вы служить ее светлости? - спросил человек с фонарем.
- Это ее светлость услышит от меня, - сказал гордо Тюрлюпэн, не сомневаясь, что слова эти окажут должное действие.
- Какая наглость! - послышался звонкий юношеский голос изнутри дома. Это не один ли из тех, кого мы ждем! Наверное, это кто-то из его клевретов! В палки его! Гоните его вон, и пусть он передаст пославшему его...
Тюрлюпэна ударили палкой по плечу, по руке, от толчка в грудь он попятился назад. Двери с треском захлопнулись. В отчаянии, вне себя от стыда и негодования, стоял Тюрлюпэн во мраке.
- Меня не пустили к ней! - шептал он придушенным голосом. - Эти подлецы слуги отколотили меня. Где мой плащ? О проклятые черти лакеи! Палочные удары! Но это им даром не пройдет.
Слезы выступили у него на глаза. Горько и громко расхохотался он, подумав о том, как нелепа судьба: там, наверху, идет праздник, а он, подлинный герцог де Лаван, стоит под дождем и смотрит на освещенные окна.
- Она не допускает меня к себе, - шептал он, ожесточившись. - Она боится еще раз увидеть меня. Я должен блюсти эту тайну. Должен оставаться Тюрлюпэном. Хорошо, но ведь у нее мой портрет, и я хочу иметь ее портрет. На это я имею право, а большего я не требую.
Он призадумался. Днем было, очевидно, нетрудно проникнуть в этот дом. Куча челяди, должно быть, все время входит и выходит в двери. Стало быть, завтра, а до тех пор надо ждать. Но где? Тюрлюпэн продрог. Обратно в цирюльню ему не хотелось идти. К реке и под мост - но там, вероятно, водятся крысы. И поблизости ни одного сарая или шалаша.
Но справа, у садовой ограды, на расстоянии не больше двадцати шагов, он увидел ступени, которые вели к иконе, а над иконою сделан был навес. Туда направился Тюрлюпэн. Под навесом он мог укрыться от дождя и, может быть, даже растянуться.
