Только глаза свои безумные вылупят и начнут: «Да как же», «Да вот же», «У нас в государстве»…
Тьфу, у вас! В государстве. Тьфу!
Да. Хорошо хоть разобрались.
Ну, теперь можно поговорить о водоплавающих.
То есть о них, о героях, о моряках, о тех, кто в стужу и по колено.
О них.
Им государство, которое, как мы выразились, некоторым образом существует в виде отдельных своих бесформенных, безжалостных проявлений, и тому есть немало всяческих свидетельств, предоставило возможность подготовиться к родам? Предоставило? А? Что? Что вы на меня так смотрите?
Да, предоставило.
Они им воспользовались?
Ну, кто как.
Все! Точка! Государство им ничего не должно.
А они должны. И, прежде всего, должны умереть, если время подошло, потому что все герои, едрена вошь!
А герои всегда умирают, если подошло их время.
И в этом-то, собственно, и состоит, как мне видится, основной способ утилизации и их, и их циклопического долга.
Входили мы в «Свиное рыло». Так это место в Польше называется. Там устье реки, ну и узкое все, до неприличия. На вход – в очередь стой. И все стоят: подводные лодки, баржи, корабли, плоскодонки.
Скучно. Командир на мостике, а тут мичман Федя Федотов – радиометрист и крестьянин – покурить вылез:
– Товарищ командир, разрешите?
– Кури, куда тебя деть! – говорит ему командир, а потом добавляет: – Кури в последний раз.
Это командир со скуки оговорился, а Федя – уши торчком:
– А чего это в последний раз, товарищ командир?
А тот ему лениво:
– Так тебя ж НАТО затребовало.
Надо сказать, что командир просто так брякнул, но событие уже начало набирать свои обороты.
– Зачем это?
– Так ты ж датского вертолетчика утопил.
Федя – глаза с мандарин – с придыханием:
– К…как?…
– А так! Помнишь, ты вылезал наверх с фотоаппаратом датский вертолет фотографировать?
– Ну?
– И вспышка у тебя ни с того ни с сего сработала.
– Ну?
– Вот тебе и «ну». Ты его запечатлел и вниз полез, а он, ослепленный твоей вспышкой, через пять секунд в море гакнулся.
– А…
– Вот тебе и «а». Теперь «б» наступает. Полное. НАТО запросило по своим каналам, наши ответили, слово за слово… короче… Короче, иди, собирай харчи. Мы тебя в гаагский суд через три дня передать должны. В Брюсселе в тюрьму сядешь.
На Федю страшно было смотреть, когда он вниз спустился. А внизу все уже знали: и про вспышку, и про брюссельскую тюрьму, и про харчи.
– Слышь, Федор, – начали к нему подходить с сочувствием, – ты, эта, не сомневайся, детей твоих всем экипажем вырастим, в обиду не дадим, а сейчас – на тебе носки шерстяные, мне теща связала.
