– Побойся бога! Зачем ему подходить к тебе: спросить, в каком году пошел первый троллейбус? Он тебя даже не заметил, в противном случае драпанул бы без задних ног.
– Еще как заметил! Он стрелял в меня жгучим взглядом, поэтому ты и взвилась.
– Протри глаза. В тебя даже из автомата Калашникова стрелять согласится не каждый. Тот парень пожирал глазами только меня. Честное слово – как удав кролика.
– Ха! Рассмешила! Чтоб тебя сожрать, потребуется больше года, скорее окосеешь.
– Завистница!
– Я моложе тебя! – выдвинула железный аргумент Ирма.
– Ты?!
– Представь себе.
– Ты бредишь. Мне без малого пятьдесят!
Моисеевна расхохоталась.
– Корми сказками окружающих, а мне известно, в каком году ты появилась на свет.
– Заткнись!
– А вот и не заткнусь. Если озвучу год твоего рождения, тобой мгновенно заинтересуются палеонтологи. Катка, хочешь узнать истинный возраст своей свекрови? Ты будешь очень удивлена, когда…
Розалия вцепилась в волосы Моисеевне.
– Гадина! Кто тебе позволил раскрывать государственные тайны?!
– Пусти меня, ископаемое!
– Все волосенки повыдираю!
– Я не хочу, как ты, всю жизнь ходить в париках, – вопила Ирма Моисеевна.
– Подавись своими словами.
– Ката-а-а… помоги… она меня задушит.
Катарина резко затормозила.
– Если я через пять минут не услышу, что произошло в клубе, я высажу вас прямо здесь, а сама уеду. Розалия Станиславовна, отпустите Ирму Моисеевну! Я жду!
– Короче, рассказывать буду я, – томно вздохнула Венера Александровна. – Когда парнишка подошел к Ирме, Розалия, оттолкнув ее, схватила его за руку. Ирма в долгу не осталась и схватила парня за другую руку. Между ними началась словесная перепалка, а бедный мальчик, напрочь забыв, что делает у нашего столика, с вытаращенными от ужаса глазами молил о пощаде. Роза с Ирмой тянули его за руки – каждая в свою сторону. Причем тянули до тех пор, пока он не закричал и не согнулся от боли.
– Кто ж знал, что у него недавно был перелом руки, – пробормотала Розалия.
– Вот-вот, сначала надо было подождать, пока кости хорошенько срастутся, а уж потом выходить и трясти своими погремушками, – зло процедила Ирма Моисеевна, доставая из сумочки зеркальце, дабы обозреть ранения, нанесенные Розалией.
– Я тебя умоляю, подруга, – хохотнула Станиславовна, – там и трясти-то было нечем.
– А чего мы тогда так сцепились?
– Сама не знаю.
Ирма шмыгнула носом.
– Розик, прости меня.
– И ты меня, Ирмочка. Дорогая моя подруженька. Самая лучшая! Самая преданная! Самая близкая! Мы с тобой неразлейвода.
