Катке показалось, что по ее объявлению звонят исключительно люди с психическими расстройствами. Ну а как иначе объяснить их поведение? Где в тексте тетка увидела хотя бы намек на кошку?
Пожалев, что, кроме домашнего, оставила еще и номер сотового, Копейкина спустилась вниз. Телефон в гостиной надрывался словно новорожденный младенец.
Минуту спустя Катка в ярости бросила трубку на рычаг.
– Нет, так продолжаться не может!
На этот раз «сумасшедшим» оказался древний старик, дребезжащим голосом уверявший, что клад по праву принадлежит лишь ему, и, даже если София пойдет жаловаться в райком, он ни за какие коврижки не расстанется с сокровищами.
Чуть погодя звонки посыпались как из рога изобилия, телефоны трезвонили по очереди: сначала надрывался сотовый, затем внимания требовал домашний. Иногда они звонили одновременно, и Катарина, дабы не разорваться на части, пыталась говорить сразу с двумя оппонентами. Все звонившие прочитали объявления, и, как выяснилось, каждый истолковал его текст на свой лад.
Одна бабка посчитала, что у Софы имеется трехкомнатная квартира, которую она жаждет обменять на просторную однушку с небольшой доплатой.
Гнусавый мужик уверял, что лучше его кандидатуры Софочка никого не найдет.
– При чем здесь ваша кандидатура?
– Но в объявлении же ясно сказано.
– Что там сказано?
– Красивая, молодая женщина-сокровище, с тремя детьми, ищет одинокого мужчину для создания семьи.
– А-а-а!.. – Катарина в изнеможении плюхнулась на диван. – Я этого не вынесу, они надо мной издеваются.
Доконал ее звонок от пенсионерки Ивановой Пелагеи Пахнутьевны. Представившись, бабуленция прошамкала:
– Я родилась в пятнадцатом году, а в двадцать четвертом лично присутствовала на похоронах Ленина.
– От меня вам что нужно?
– Скажи, дочка, он уже воскрес?
– Кто?
– Ленин.
Катка закрылась в спальне, а когда слышала звон телефона, затыкала уши руками. Мобильник она выключила.
Вот вам и гениальный план с объявлением. На поверку затея оказалась наиглупейшей. На данном этапе Катарину волновал один вопрос: как долго будут поступать невыносимые звонки? А они совсем и не думали прекращаться, телефон замолчал лишь в половине двенадцатого ночи.
Из сладких объятий сна Кату вырвало очередное «Дзинь-дзинь-дзинь» на первом этаже.
– Господи, час ночи, имели бы совесть!
Уставившись в потолок, Копейкина считала гудки: пять… десять… двенадцать. На четырнадцатом трубку сняли, и она услышала голос Натальи.
Представив, как вытянется лицо у Натки, когда она услышит очередной бред, доносящийся с того конца провода, Ката тихо хихикнула.
