Надо полагать, комендатура острова и ее военные работники, во-первых, мало понимали свои задачи по отношению людей, которые были под их началом, и, во-вторых, растерялись от разразившейся катастрофы. Иначе и нельзя расценивать систему избиений палками, особенно прикладами винтовок, и индивидуальные расстрелы трудпоселенцев. Приведу один пример расстрела, потому что он ярко характеризует попытки "организовать" людей.
Один трудпоселенец попытался два раза получить муку (мука выдавалась кружками, чайными чашками), был уличен.
- Становись вон там, - скомандовал стрелок Ходов.
Тот стал на указанное место, в сторонке. Ходов выстрелил и убил наповал. (Он убил многих, но сейчас рассчитан по личной просьбе.)
Такие методы руководства и воспитания явились очень серьезной поддержкой начавшемуся с первых же дней жизни на острове распаду какой бы то ни было человеческой организации.
Если людоедство явилось наиболее острым показателем этого распада, то массовые его формы выразились в другом: образовались мародерские банды и шайки, по существу, царившие на острове. Даже врачи боялись выходить из своих палаток. Банды терроризировали людей еще в баржах, отбирая у трудпоселенцев хлеб, одежду, избивая и убивая людей. Здесь же, на острове, открылась настоящая охота, и в первую очередь за людьми, у которых были деньги и золотые зубы и коронки. Владелец их исчезал очень быстро, а затем могильщики стали зарывать людей с развороченными ртами.
Мародерство захватило и некоторых стрелков, за хлеб и махорку скупавших золото, платье и др. [...].
Моментами, стимулирующими эту сторону и усиливающими смертность, явилось отсутствие какого бы то ни было физического производственного труда. За все время пребывания на острове трудпоселенцы ничего не делали. Тот, кто не двигался или мало делал движений - умирал.
В такую обстановку попал и второй эшелон, быстро воспринявший порядки острова.
В конце мая (25-27) началась отправка людей на так называемые участки, т.е. места, отведенные под поселки.
После расселения на новых участках приступили к строительству полуземляных бараков, вошебоек и бань только во второй половине июля. Здесь еще были остатки людоедства, и на одном из участков (№ 1) закапывались в землю мука и печ[еный] хлеб, портилось пшено на другом (участок № 3).
Жизнь начала входить в свое русло: появился труд, однако расстройство организмов оказалось настолько большим, что люди, съедая по 750-800-900-1000 грамм (паек) хлеба, продолжали заболевать, умирать, есть мох, листья и пр.
