Я колотила его кулаками по спине — единственный способ, каким можно было велеть остановиться, потому что изо рта вырывались только слабые вздохи экстаза. Вот тогда я сообразила, что могу остановить его, если захочу. Серебряный нож был зажат у меня в руке. Я чувствовала пальцами холодный металл. Наверное, Кости тоже. Он на мгновение оторвался — капли моей крови блестели у него на губах, как рубины, — и нарочито медленно вновь склонился к моему горлу. От его долгого глубокого глотка у меня обмякли колени, и я так содрогнулась от наслаждения, что успела подумать: если умру, то счастливой.
Но нужды умирать не было. Все, что от меня требовалось, — направить нож и хорошенько нажать. Кости не удерживал мои руки, они свободно обхватывали его спину, пока он одной рукой ерошил мои волосы, а другой поддерживал меня. Серая пелена перед глазами сгущалась, гул в ушах усиливался. Он или я, — было ясно, что он не собирается останавливаться. Мои пальцы сжали рукоять ножа для удара и разжались. Нож выпал из руки, а я притянула Кости еще ближе к себе. «Я не могу этого сделать, — мелькнула последняя мысль, — потому что это далеко не самый худший способ умереть».
Сознание возвращалось постепенно. Сначала (это главное!) я ощутила, что сердце бьется. Отлично, я не умерла и не превратилась в вампира. Уже плюс. Потом обнаружила под головой подушку. Дальнейшее оживление показало, что я лежу на боку, вытянувшись, завернутая в одеяло. В комнате было темно, шторы задернуты. Руки, обнимавшие меня сзади, казались почти одного цвета с моими.
Тут я совсем очнулась:
— Где мы?
С кем я, вопросов не вызывало, хоть голова еще и оставалась ватной.
— Я снимаю этот дом в Ричмонде.
— Надолго я вырубилась? — Неясно почему, но подробности казались мне важными.
— На четыре часа или около того. Достаточно, чтобы стянуть все одеяла. Я слушал, как ты храпишь, смотрел, как ты заворачиваешься в покрывала, и понял: именно этого мне не хватало больше всего — обнимать тебя, пока ты спишь.
Я села и первым делом ощупала горло. Как и следовало ожидать, гладкое: ни проколов, ни шрамов не осталось на память о случившемся. Кости закрыл дыры каплями своей крови, стер все следы.
— Ты меня укусил, — укорила я его, но не так сердито, как собиралась.
Повлиял сок из его клыков или потеря крови, но все казалось не таким уж… страшным. А ведь причины для стресса были. Хоть мы оба и лежали одетыми, я находилась в постели с Кости, а это не лучшая идея для человека, желающего сохранить эмоциональное отчуждение.
