— Продолжай, продолжай, время у меня есть, я подожду, — Гевар, начальник тайной службы Владыки, беззастенчиво разглядывал главного астролога и его возлюбленного, полускрытого обширным брюхом наставника.
— Проклятье, Гевар, ты всегда находишь для визитов самое удобное время! Я уже не говорю о том, что гости обычно не проникают в дом вот так, незаметно!
— Делать людям приятное, это основа моей профессии, ты же знаешь, — чуть улыбнулся козлобородый.
Астролог, сопя, натягивал одежду. Мальчик смотрел на обоих мужчин, моргая.
— Лежи, лежи, малыш, — снова улыбнулся Гевар. — Готовься, думай о высоком, о звёздах… Твой наставник очень скоро вернётся, и вы продолжите свои научные занятия.
Начальник тайной стражи улыбнулся чуть шире, переводя взгляд на астролога.
— Если, разумеется, у него не пропадёт желание.
…
— Куда прёшь, полудурок! Ох… Простите, господин…
Киллиан невидящим взором окинул стража порядка, только сейчас заметившего браслет с рубиновой звездой, и, ни слова не говоря, прошествовал мимо. Скот, обыкновенный скот. Все они обыкновенные скоты…
Над широкой улицей плыли запахи пота, гниющих фруктов и ослиного кизяка, а также тысячи других, смешиваясь в единый причудливый букет. Рёв ослов, скрип повозок, забористая ругань и вопли висели в воздухе густо — так же густо, как уличная пыль, вездесущая, въедающаяся в кожу…
— Апельсины, апельсины! Самые сладкие, самые спелые!
— Какая падаль?! Да этот осёл час назад был живее, чем ты!
— Кролики, жареные кролики! Налетай, торопись!
— Да ты погляди, какая подошва! Эти сандалии тебя переживут, не опасайся!
Торговцы наперебой предлагали свои товары, стараясь перекричать друг друга, покупатели яростно торговались, не желая без боя расставаться с серебряными и медными кольцами. В пыли возились нищие, умалишённые и прочие уродцы. Время от времени стражники устраивали облавы на расплодившийся сброд, сокращая его численность — разумеется, никто и не думал устраивать суд, попавшихся под руку неудачников просто били по голове медной дубинкой, и потом труповозы, нагрузив свои корявые двуколки, свозили убитых для захоронения за город… Однако проходило совсем немного времени, и сброда на улицах великого города становилось ещё больше.
— … А вот кто ещё желает! Ну, молодцы? Ага, давай, парень!
Здоровенный бритоголовый мужчина в зелёной шерстяной юбке и кожаной кацавейке, обнажавшей могучую волосатую грудь, делал зазывные жесты, приглашая всех желающих повеселиться. Прямо на улице был развёрнут станок палача — рама с кожаными ремнями, широкая доска-колодка с тремя прорезями, для головы и рук. В станке была привязана голая старуха, согнутая в пояснице, седые свалявшиеся космы свисали почти до земли. В двадцати шагах в пыли валялся кусок корабельного каната, обозначавший границу. Мордастый парень с выбитым передним зубом, стоя у рубежа, целился камнем в оттопыренную задницу несчастной. Взмах руки, и камень сочно шлёпнул по голому телу. Старуха взвыла, толпа зевак захохотала — вот потеха…
