Покончив с кофе, рассчитался с официантом, дав хорошие чаевые. Выходя на улицу, не забыл и швейцара.
Перейдя через мостовую, подошел к ларьку, которым заведовал Шалико. Машины Довганя и его самого видно не было.
Став в укрытие между двумя ларьками, стал бесцельно разглядывать улицу. Через какое-то время заметил: два парня, посмотревшие на него в ресторане, вышли на улицу. Остановившись, стали изо всех сил делать вид, что не обращают на него внимания и заняты беседой.
Это ему не понравилось. Повадки деловых он знал наизусть, а то, как вели себя сейчас эти двое, могло предвещать только одно: разборку. Он им почему-то не понравился. Стоят же они, потому что наверняка ждут подкрепления. Если так, плохо. Никакие разборки ему сейчас не нужны.
Только он подумал об этом, как перед самым его носом с визгом затормозил черный джип «Чероки». Двери открылись, вышли четыре человека, все как один в кожаных куртках.
Краем глаза он увидел: двое, стоявшие до этого у дверей ресторана, тоже двинулись сюда.
Шесть человек. Для того чтобы справиться с ними, ему, даже безоружному, не нужно будет прилагать особых усилий. Но шум в центре города, который наверняка при этом поднимется, может все испортить. Главное, ему неизвестно, какое отношение эти шестеро имеют к Довганю. Может, они из его команды, и все, что сейчас происходит, — подстроено.
Один из вышедших из машины, скуластый, со спадающим на глаза вихром соломенных волос, сделал знак, и вышедшие вместе с ним, а также двое, стоявшие у ресторана, остановились. Подойдя к нему, скуластый внимательно изучил его взглядом. Усмехнулся:
— Привет, голубок.
— Привет.
— Давно в городе?
— Тебе это так важно?
— Мне неважно. Просто хочу знать. Помолчав, Седов сказал:
— Приехал сегодня утром.
Скуластый опустил голову, будто изучая что-то у себя под ногами. Поднял глаза:
— Как по писаному говоришь.
— Что значит, как по писаному?
— То значит, что хочешь дать мне понять: вчера тебя в городе не было.
— Не понял. При чем тут, что меня вчера в городе не было?
— Отлично знаешь, при чем.
— Куня, не мотай волыну! — сказал за спиной скуластого парень в красной куртке. — Берем его в машину и работаем с ним. Я сам буду с ним работать. Я за Грека ему пасть порву.
Подумал: «за Грека». Что это значит? Никакого Грека он не знает. Но настроены эти люди решительно. Похоже, от толкотни не уйти.
Куня, склонив голову набок, изучал его взглядом. Взявшись за борта своей куртки, дернул их, будто оправляя. Сказал мягко:
