Химия на флоте всегда помещалась где-то в районе гальюна и ящиков для противогазов.
– Нахимичили тут! – говорило эпизодически мое начальство, и я всегда удивлялся, почему при этом оно не зажимает себе нос.
Химик на флоте – это не профессиональный промысел, не этническая принадлежность и даже не окончательный диагноз.
Химик на флоте – это кличка. «Отзывается на кличку „химик”».
– Хы-мик! – кричали мне, и я бежал со всех ног, разлаписто мелькая, как цыпленок за ускользающим конвейером с пищей; и мне не надо было подавать дополнительных команд «Беги сюда» или «Беги отсюда». Свою кличку «химик» лично я воспринимал только с низкого старта.
– Наглец! – говорили мне.
– Виноват! – говорил я.
– Накажите его, – говорили уже не мне. И меня наказывали.
«НХС» – значилось у меня на карманной бирке и расшифровывалось друзьями как «нахальный, хамовитый, скандальный».
– С вашим куриным пониманием всей сущности офицерской службы! – кричали мне в края моей ушной раковины, на что я хлопал себя своими собственными крыльями по бедрам и кричал:
– Ку-ка-ре-ку! – и бывал тут же уестествлен.
«Кластерный метод», как говорят математики. Берется «кластер» – и по роже! И по роже!
На флоте меня проверяли на «вшивость», на «отсутствие», на «проходимость» и «непроходимость», на «яйценоскость» и на «укупорку», и везде стояло: «вып.» с оценкой «хорошо».
– Наклоните сюда свой рукомойник!!! (Голову, наверное.) – Я сделаю вам вливание! Я вас физически накажу!
Есть, наклонил.
– Перестаньте являть собой полное отсутствие!!!
Есть, перестал.
– И закусите для себя вопрос!!!
Уже закусил.
– А что вы вообще можете, товарищ капитан третьего ранга, подводник флота Ее Величества России?
Я могу все:
От тамады до дворника,
От лопаты до космоса,
От канавы до флота!
Могу – носить, возить, копать, выливать, вставлять!
Могу – протереть влажной ветошью!
Могу – еще раз!
А Родину защищать?
А это и есть «Родину защищать». Родина начинается с половой тряпки… для подводника флота Ее Величества России… и химика, извините за выражение…
В глазах застыла картина навсегда: центральный пост атомного ракетоносца; размеренно и тихо; все по углам; лодка у пирса; послеобеденное время; все переваривают; в едином временном измерении; дремотно.
Вдруг в центральный – ни с того ни с сего – влетает старпом и, наклонившись, орет:
– Суки! Суки! Суки! Все – суки!!! У-у-у, ё-ол-ки! – и убегает.
Все застывают. Замирают. Соображают. Думают про себя. Онемело. Остекленело. Минуту, наверное.
