- Вы хорошо знаете этот дом?
Она покачала головой.
- Чудесный дом, правда?
Боб Пиллин, который этого не находил, ответил неопределенно:
- Вполне о'кей.
Девушка откинула голову и снова рассмеялась:
- О'кей? Что это такое?
Боб Пиллин увидел ее белую округлую шею и подумал: "Какая она прелесть!" Потом, набравшись смелости, сказал:
- Моя фамилия Пиллин. А ваша - Ларн, не так ли? Вы родственница мистеру Хейторпу?
- Он наш опекун. Он славный старик, правда?
Боб Пиллин вспомнил, как старик едва слышно пробормотал что-то вроде "Ну, теперь держись!", и уклончиво ответил:
- Ну, вы-то его лучше знаете.
- Разве вы не внук ему и не родственник?
Боб Пиллин не пришел в ужас от этого предположения.
- Да нет, мой отец и он - старые знакомые. Вот и все.
- А ваш папа такой же, как он?
- Н-не совсем...
- Жалко! Если бы они были вроде двойников - вот было бы забавно!
Боб Пиллин подумал: "Ого, у нее острый язычок! Как ее зовут?" Потом спросил:
- Как ваши крестные нарекли вас?..
Девушка снова рассмеялась - казалось, все вызывало у нее смех.
- Филлис!
Может быть, сказать: "Вот имя, которое я люблю"? Нет, лучше не надо! А, может, все-таки стоит? Если упустить момент, то никогда уж не встретить ее! Он сказал:
- Я живу в доме на краю парка, в красном таком, знаете? А вы где?
- Я далеко, Миллисент Виллас, 23. Я ненавижу наш убогий домишко. Но мы там очень весело живем.
- Кто это мы?
- Ну, мама, я и Джок. Ужасный мальчишка! Вы даже представить себе не можете. И волосы у него почти рыжие. Когда состарится, он, наверное, будет таким же, как дедушка Хэйторп. Нет, Джок просто невозможен!
Боб Пиллин пробормотал:
- Интересно было бы познакомиться с ним.
- Правда? Я спрошу у мамы, не разрешит ли она. Но вы сами не обрадуетесь. Он вечно вспыхивает, как фейерверк.
Она откинула голову, и у Боба Пиллина снова поплыло все перед глазами. Взяв себя в руки, он спросил, растягивая слова:
- Разве вы не пойдете повидаться со своим опекуном?
- Нет, у мамы к нему секретный разговор. Мы здесь в первый раз. Чудак он, правда?
- Чу-дак?
- Ну да! Но он очень хорошо ко мне относится. Джок называет его последним стоиком.
Из кабинета старого Хейторпа крикнули:
- Филлис, поди сюда!
Этот голос принадлежал, несомненно, женщине с красивым ртом, у которой нижняя губа чуть-чуть прикрывала верхнюю; в нем была и теплота, и живость, ласкающая слух, и что-то неискреннее.
Девушка бросила Пиллину через плечо смеющийся взгляд и скрылась в комнате.
