Всякий, кто приезжает весной в Чарльстон, не преминет, рано или поздно, побывать в Саду Магнолий. Поскольку я художник и пишу только цветы и деревья, я провожу много времени в парках и смею утверждать, что нет в мире уголка более восхитительного, чем Сад Магнолий. Даже до того, как расцветают магнолии, он так хорош, что по сравнению с ним флорентийские сады Боболи, коричные сады Коломбо, Консепсион в Малаге, Версаль, Хэмптон Корт, Дженералиф в Гранаде и Ля Мортола кажутся второсортными.
Никогда еще рука человека не создавала такой буйной и щедрой растительности, таких ярких красок, но вместе с тем что-то меланхолическое и призрачное есть в этом саду. Словно среди пустыни как по волшебству возник земной рай, заколдованное царство. Сияющий цветами азалий и магнолий, он расположен вокруг небольшого озера, над которым склоняются поросшие серым флоридским мхом высокие деревья. Какое-то нездешнее очарование этого места влекло меня, как влекут к себе юношу берега Ионийского моря, неведомый Восток или далекие тихоокеанские острова. Я часами сидел подле сказочного озера, остро ощущая невозможность перенести эту красоту кистью на полотно. А мне так хотелось написать картину, подобную "Фонтану" Элле - она висит в Люксембургском музее. Но я знал, что не сумею.
Однажды в солнечный полдень, сидя у кустов азалий и наблюдая, как чернокожий садовник - настолько старый, что, как мне рассказывали, он начал жизнь рабом и по сей день сохранил приветливость и учтивость негров тех времен - подрезает ветви, я услышал совсем близко голос Руперта К. Ванесса. Он говорил: "Мисс Монрой, для меня не существует ничего, кроме красоты".
Оба стояли, по-видимому, за купой азалий, ярдах в четырех, но видеть их я не мог.
- Красота - это очень широкое понятие. Скажите точнее, мистер Ванесс.
- Один пример дороже целой тонны теоретических рассуждений. Сейчас красота передо мной.
- Вы уклоняетесь от ответа. О какой красоте вы говорили - красоте плоти или духа?
- Что вы называете духом? Я ведь язычник.
- Да? Я тоже. Однако и греки были язычниками.
- Дух всего лишь сублимация чувственных ощущений.
- Вот как?
- Да, мне понадобилась целая жизнь, чтобы убедиться в этом.
- Значит, то настроение, которое навевает на меня этот сад, - чисто чувственное по своей природе?
- Разумеется. Если бы вы были слепы и глухи, не могли бы обонять и осязать, разве оно возникло бы, это настроение?
- Ваши слова приводят меня в уныние, мистер Ванесс.
