Китайская головоломка | страница 4



— Веру? А разве это не было заблуждением, обманом? Об этом мы должны были сказать. Мы обязаны были обнажить ложь, раскрыть правду, как горько это ни было для нас.

— Мы хорошо знаем, что такое горечь. Вся история нашей борьбы горький опыт. Мы давно постигли, что горькое лекарство самое верное. Но вашим решением осуждаются не только промахи и ошибки — кто от них застрахован? Вы подвергли безоговорочному осуждению все, что связано с именем Сталина, не дав себе труда отделить больное от здорового, негативное от положительного, что должно быть объективно признано.

— Мы сказали правду!

— Решение ХХ съезда КПСС крайне осложняет обстановку. При таком положении дел невозможно рассчитывать на нормальные отношения между нашими партиями.

Столь крутой поворот серьезно охладил нашу возникшую было вначале надежду на примирение. Когда одна из сторон бескомпромиссно претендует на истину, может ли идти речь о примирении? Наше руководство заняло тогда твердую позицию. И это не могло не породить новых трудностей.

— Едва ли разумно спешить со столь далеко идущими выводами, ответил Хрущев.

Иногда мне казалось, что переговоры эти напоминали дискуссию людей, теряющих временами способность отличать то, что говорится, от того, кто говорит и как говорит.

У Никиты Сергеевича, по моим впечатлениям, от природы было в высшей степени развито политическое чутье, которое, однако, нуждалось в подкреплении научными знаниями и культурой, но их ему не удалось приобрести.

Вдумываясь в причины занятой китайским руководством непримиримой позиции в отношении решения ХХ съезда КПСС, я не мог и не могу отделаться от личного впечатления, что Мао Цзэдун усматривал в этом неотвратимую опасность подвергнуться обличительной критике в адрес его собственного культа личности. Он, мне думается, понимал, что после разоблачения культа Сталина грядет его черед. И тревога эта не была беспочвенной».

И еще из воспоминаний Н. Т. Федоренко:

«Мао Цзэдун устроил банкет в честь советской делегации. Шло дружеское застолье. Бесконечные блюда, тосты, шутки. И вот разговор зашел о былых сражениях китайских коммунистов в нелегкой их войне против гоминьдановцев.

— Скажите, товарищ Мао Цзэдун, — игриво обратился Никита Сергеевич к хозяину, — какова в конце концов ваша философия стратегии и тактики, проводившейся в столь трудных условиях борьбы?

— О, это очень просто, ответил Мао Цзэдун и, взяв куайцзы (костяные палочки для еды), ловко приподнял из стоявшего перед ним блюда скользкого морского трепанга. Видите, это ускользающее чудо теперь в моих руках. И я с у довольствием отправляю его в свой рот, из которого, как вы догадываетесь, выход только один. Итак, трепанг у меня в зубах. Он неразделим с моим пищеварением.