Лязгая гусеницами по камням, машина двинулась к ближайшей бухточке. Люди провожали ее, крича и махая платками, хотя махать было некому, в решетке никто не сидел. Внезапно Сошин заметил, что на пути машины торчит острая ребристая плита, как раз под самый клиренс, вот-вот напорется, забуксует. Кинулся оттолкнуть. Куда там! Плита и не шевельнулась. Но, демонстрируя свои таланты, машина сама обошла препятствие. Не доходя метров пяти, взяла в сторону, объехала плиту и вывернула на прежний курс.
Берег сравнительно круто спускался к воде, но машина и тут не сплоховала. Немножко притормозила, взяла чуть наискось, мягко съехала, увлекая за собой мокрую гальку. И вот уже гусеницы шлепают по воде, струи заливают ступицы. Мотор не заглохнет ли? Нет, уже и ребристый вал покрыт водой, лопатки взбивают пену. Словно робкий купальщик, машина постепенно погружается по "колени", по "пояс", по "грудь". С полминуты еще режет волну острым носом, а там и нос нырнул, волны переплескивают через него. Некоторое время еще скользит над водой антенна, словно перископ подводной лодки. Скользит, скользит и погрузилась. Неспокойное море стирает треугольный след. Что там происходит сейчас под этой блестящей колышущейся поверхностью? Хорошо бы увидеть.
В том-то и дело, что можно было видеть.
Ходоров пригласил гостей в смотровую. Открыл дверь, обыкновенную дверь, обитую войлоком, а за ней оказался подводный мир.
В смотровой было несколько экранов: передний большой, два маленьких у самого пола, боковые - справа и слева, один на потолке и еще задний. Ни единого окна, одни только экраны: внизу видно дно, сбоку и наверху - вода. И так как изображение проплывало с переднего экрана через боковые на задний, создавалась полная иллюзия передвижения. Даже укачивало немножко, поскольку, пробираясь между подводных скал, машина то зарывалась носом, то переваливалась с боку на бок. Одна из зрительниц, особенно склонная к морской болезни, выбежала бледная, прижимая платок ко рту.
Отчасти даже хорошо было, что старт запоздал. Утренний туман успел рассеяться, и экраны светились радостным золотистым светом. В золотисто-зеленой воде расплывчатыми тенями проплывали скалы. Над ними шевелились водоросли, словно волосы, вставшие дыбом. Развевались зеленые ленты морской капусты, волновался красный и бурый мох. Мелькали похожие на астры актинии, белые, розовые и кремовые морские лилии с пятью лепестками вокруг хищного рта. Глаза не успевали все охватить, все заметить. "Смотрите, смотрите!" - слышалось то и дело. Вот стайка рыбок разлетелась брызгами, уступая машине дорогу. Рядом хищник, проголодался, распялил рот, всосал ближайшую. Пронесся толчками маленький кальмар - живая ракета, изобретенная природой. Выталкивая воду, вытягивал щупальца в струнку, а исчерпав инерцию, сжимался в комок. А вот оранжевая офиура, словно пять змеек, сросшихся головами. Смотрите, смотрите!
