– Как отвечаешь? — с угрозой в голосе проревел служивый. — Ты на гражданке хоть лопухом прикрывайся.
Потом этот пацан пошел вглубь каптерки и долго рылся. Удивительно, как можно было подобрать такую несуразную своими размерами амуницию. Шинель была примерно в два раза шире меня и с пластиковыми пуговицами. Это подразумевало последующее перешивание на металлические. В свободное от занятий время. То есть после отбоя. Пилотка почему-то очень длинная. И хэбэ не такое, как у всех, а быстро приходящее в негодность, цвета серой глины, импрегнированное. Чем я так полюбился этому солдату?
Уже потом я узнал, что призыва он нашего, и ему разрешили не брить репу, неизвестно почему. И кроме того, он мастер спорта по боксу и выпускник физкультурного института. Всегда старался получить командование взводом на физподготовке. И всегда пытался меня унизить. Однажды он не выдержал и с воплями «я сейчас замочу тебя, сука» кинулся на меня. Так вышло, что не допрыгнул, поскользнулся, сильно разбил себе колено. Несмотря на то, что я его и не коснулся толком, больше не приставал. О чем это я? Стойте, что происходит?? Я уже служил в армии! И этого Ахметова я уже видел. Это было так давно! Неужели опять через все это дерьмо прокарабкиваться? Да и возраст у меня уже совсем не призывной. Значит так надо. Только смешно себя осознавать опять пацаном.
– Взвод!! Атаковать водонапорную башню по полю! В лоб! — капитан из-за свежевырытого окопа яростно подгонял залегший в снегу взвод. Я не выдержал и, не по-уставному закричал, оглядываясь на капитана:
– Все здесь ляжем! Поле простреливается же! Нам же головы не поднять!
– Под трибунал пойдешь, ефрейтор! Если живой останешься, — громко прошипел капитан. — Вперед! За родину!
Все начали вяло подниматься, чем вызвали захлебывающуюся в восторге очередь шестиствольного пулемета. Говорят, один мотор у него на киловатт. Шестеро упали в снег уже беспомощные. Ну и хрен с вами, командирами! Пойду под трибунал! Мертвый никуда уже не пойдет.
– Капитан, не дури! На хрен тебе наша смерть? — я уже не задумывался о субординации.
Капитан вытащил пистолет и заорал, бледнея лицом ещё сильнее:
– Я тебя, трус, без трибунала сейчас!
Я встал и пошел к окопу. Почему-то пулемет оставался спокоен. Конечно, в спину ему стрелять неинтересно. Или им. Спрыгнул в промороженную траншею.
– Товарищ капитан! — обратился я по уставу, — разрешите обратиться!
– Не разрешаю! Вперед, кровью смоешь трусость! Или здесь ляжешь, предатель!
