Жена говорит, что я ни одну кошку на заборе не пропускаю. Действительно, подошел к забору, на нем – кошка.
Я ей: «Ну, как дела» – она мне жалобным, протяжным голосом: «Ну-уу, чего тебе от меня надо-оо… Ну-уу, шел себе и иди-ии…»
* * *
Муравьи похожи на нас: трудятся без отвлечения на секс – оргазм только для избранных – ходят друг за другом, все в дом, строят не для себя, нянчат не свое и отложить ничего не удается. А хоронят их на мусорной свалке. И главное, мне нравится: армия у них ничего не стоит, потому что питается говном, исходящим от остального населения. И потом они воюют: муравейник как разрастется, так и война с соседним муравейником за пограничные территории. И кочевники у них есть: тамерланы, чингисханы и аттилы – бродячие муравьи, которые нападают на мирных фермеров – муравьев-листорезов, чтоб пожрать их детей; а те защищаются, возникает побоище – кто кого – и иногда бандитам не везет, и листорезы возвращаются в жилища, торжественно держа над собой головы поверженных врагов.
То есть отрывать головы в боевом восторге придумали не аборигены Амазонии, не зулусы и даже не папуасы. Это придумали муравьи.
И пожар они пытаются потушить, поливая его муравьиной жидкостью и бросаясь телами в огонь.
А еще муравьи-амазонки берут в плен куколок других муравьев, которые потом вырастают в их муравейнике в покорных рабов, которые кормят и поят своих хозяев. Как только рабы состарились – в налет на соседей, за новыми рабами.
Так что когда вижу муравьев, так и тянет сказать им: «Здравствуйте, товарищи!»
* * *
Письмо:
«Дорогой Му! Сердце мое, свет очей и прочее! Киньте свой взгляд окрест! Вперьте его в грядущее! Выдохните с толикой смысла и скажите нам наконец: как вы себя чувствуете?
Мне так кажется, что чувствуете вы себя хорошо. Не далее как в четверг друг наш Лера Ширяев, которому обыски паскудные идут только на пользу (он розовеет), метался с глазами филина полуденного по вашей газете и орал: «Где этот Покровский!» – ему нужно было несколько книг отвезти пивоварам.
И он нашел-таки Покровского (а чего его искать, он где-то тут вечно трется), и тот подписал пивоварам, а Ширяев помчался (видел бы ты его лицо под углом тридцать градусов) в администрацию президента одаривать, то есть вручать.
Я в этом зрю новое отношение к вашему печатному органу.
Если раньше оно было «Собака лает – караван идет», то теперь налицо вторая часть поговорки, которую, кроме меня, не знает никто: «И пусть! Не будет лаять, верблюды собьются с пути».
