Трудно сказать, что именно побудило этих русских людей создавать для русского народа новый нерусский книжный язык: направленные на это дело ассигнования австрийского правительства и щедрая финансовая помощь от единомышленников из Малороссии, или притеснение австрийскими властями русского языка и культуры в их традиционном виде, или вполне бескорыстное чувство враждебности к русской культуре, зависти к великим ее достижениям, желание сделаться богами, которые, по словам Винниченко, «бралыся з ничого творыты цилый новый свит»… — а может, и то, и другое, и третье, — но за сравнительно короткий период поставленная задача была достигнута…
Созданный «Грушевским и К» украинский книжный язык, затем был благополучно обкатан на «Записках» “Наукового товариства ім. Т.Г. Шевченка”. «По «Запискам», — писал А. Царинный, — можно судить как наспех составленный искусственный «украинский» язык из года в год выравнивался, выправлялся, совершенствовался, пока не принял законченной формы особого языка типа славянского эсперанто или волапюка…».
После того, как вышло около 50 томов «Записок», Грушевский на одном из собраний общества (2 февраля 1900 года) заявил о том, что общество «сотворило українсько-руську науку в очах і понятиях ученого сьвіта».
Современники справедливо замечали, что даже при наличии 50 томов научных работ рапортовать о создании науки «несколько преждевременно». Тем более что «созданная наука» состояла, в основном, из сырого материала (т. е. издания исторических актов, памятников старинной литературы, образцов народных говоров), или из переводов на «українсько-руський» язык сочинений русских историков, или из пересказов и изложений трудов, изданных на русском языке…
Чтобы получить представление о том, какой путь прошел украинский книжный язык, прежде чем предстать во всей его сегодняшней красе, достаточно поинтересоваться, какой вид он имел изначально, на заре своего становления. Если заглянуть в произведения, вышедшие из-под пера Грушевского и его последователей на рубеже XIX и ХХ столетий, то можно легко убедиться в том, насколько разняться те языки, на которых вещали новоявленные украинские пророки и которые все они считали «украйинською мовою». Многие тогда не без основания указывали на то, что этот «язык» трудно признать единым: что можно лишь говорить об отдельных языках, принадлежащих отдельным литераторам, каждый из которых писал на свой лад. Единым было только нежелание всех этих деятелей писать по-русски.
