Мы пошли за мороженым. Билли купил открытку с крокодилом и теперь любовался ею. Он погрузился в свой населенный рептилиями рай, в котором мне не было места. Я был обижен и разозлен. Но ему было не до меня. Если бы внезапно раздался шум, он бы посмотрел куда угодно, только не в мою сторону. Он был погружен в свои фантазии, все остальное его не волновало.
— Пойдем домой, — предложил я.
— Конечно. — Он положил фотографию в карман. — Если хочешь. Ты устал?
— Немножко.
— Конечно, пойдем.
По дороге Билли рассказывал:
— Были бы у меня деньги, я бы поехал туда, где живут крокодилы. Думаю, я бы запросто стал одним из них. Вот было бы шикарно. Я бы отрастил хвост и плавал, как бревно. Это был бы настоящий рай. Ты не думаешь?
— Наверное, — сказал я, хотя на самом деле не был согласен.
— Быть абсолютно одним. Неуязвимым в своей шкуре, как в броне. Никого не хотеть. Чтобы никто в тебе не нуждался. От любви я становлюсь таким слабым. Она разрушает. Быть одному. Никем не увлекаться, только самим собою. Интересоваться только своей жизнью и ничем больше. Вот в чем мощь крокодила.
Когда мы вернулись к нему, я поставил чай. Чайник, чай "Эрл Грей", две чашки и блюдца — все это я подарил ему.
Билли прикрепил к стене открытку с крокодилом.
— Прекрасно.
Когда я готовил чай, я заметил в одном из ящиков фотографию. Маленький, черно-белый, слегка смазанный снимок. Один из тех, что делают фотоавтоматы. Мальчик в клетчатой рубашке, лет шестнадцати-семнадцати.
Я взял фотографию.
— Кто это?
Молчание.
Я вернулся в комнату.
Билли стоял перед открыткой с крокодилом, потирал член под штанами и что-то бормотал себе под нос.
— Билли! — позвал я.
— Да, что такое, Доминик?
— Кто это?
Я показал фотографию.
Он смутился на секунду.
— О, это… это Дейв. Я тебе о нем рассказывал.
— Нет, ты не говорил.
— Конечно, говорил. Парень, с которым я здесь жил. Дейв. Мой последний любовник. Парень, с которым я жил, пока не открыл настоящей любви с тобой. А теперь тащи сюда чайник. Страшно хочу пить.
— Я хочу про него знать, Билли.
— Про кого, Дом? — Что-то дрогнуло в его взгляде.
— Про Дэвида. Расскажи мне о нем.
Он подошел и крепко поцеловал меня в губы.
— Ревнует. Мой маленький Доминик ревнует. — Смятение в его взгляде стало сильнее, словно он что-то обдумывал.
Я чуть не расплакался. Слезы подступили совершенно внезапно. Я чувствовал себя жалким и одиноким.
— Не говори так. Не смей так говорить, — я хотел сбросить его руку, но на самом деле наслаждался его объятьями. — Ты говоришь, будто не понимаешь, почему я должен ревновать. А что бы ты сам чувствовал, если бы у меня был кто-то другой?
