Красноармейцы тем временем стали готовиться к завтраку. Но завтрака не было. Прошло десять, пятнадцать минут — кухни не появлялись. Я с трудом сдерживал негодование.
— Почему людей не кормят? Кто отвечает за тылы?
— Комдив поручил полковнику Нестерову. Я со злости плюнул:
— Нашли кому доверить…
Вилков не без удивления вскинул глаза:
— Полковник Нестеров — заместитель командира дивизии.
— Это я знаю не хуже вашего.
Но больше не стал распространяться — ни к чему. Я был о Нестерове дурного мнения. Но основывалось это мнение не на веских фактах, а лишь на впечатлениях.
Мне претило суетное тщеславие Нестерова. Стоило только Мишанину отлучиться куда-либо, как он сразу же обосновывался в кабинете комдива, обязательно занимал его стул в столовой и в клубе.
Я сомневался в том, что такой человек может быть серьезным, надежным работником. И вот первая же проверка. Ни Нестеров, ни кухни не появлялись. На худой конец, можно было подвезти сухой паек. Но и его не прислали.
— Берите тылы под свой контроль, — приказал я Вилкову. — О причинах сегодняшнего безобразия доложите.
И пошел проведать разведбатальон. Разведчики устроились в стороне от всех, в густом кустарнике. Я услышал песню раньше, чем увидел их. Не спавшие двое суток, пережившие десяток воздушных налетов, не покормленные утром бойцы, как ни в чем не бывало, распевали:
Далека ты, путь-дорога…
Выйди, милая моя!
Мы простимся с тобой у порога,
И, быть может, навсегда…
Присел в сторонке с командиром батальона и его заместителем по политической части. Заметив, видно, что беседа наша носит неофициальный характер, красноармейцы по одному, по два стали приближаться. Сразу же посыпались вопросы, как и вчера в батальоне Сытника. Никто не спросил о несостоявшемся завтраке. Люди рвались в бой с врагом, и все остальное представлялось им сейчас незначительным, маловажным.
Через полчаса я попрощался и пошел к машине. Там меня поджидал инспектор отдела политической пропаганды Вахрушев. Он не был свидетелем моего разговора с Вилковым по поводу кухни. Но эта история, как видно, и ему не давала покоя. О Нестерове он заговорил с еще большим возмущением, чем я.
— Кухни и продукты Нестеров запретил посылать. Разбомбят, мол, толку никакого, и отвечать мне. Я всегда считал Нестерова хитрецом и дураком. Бывает такое сочетание. Но на этот раз дури у него с перепугу оказалось больше, чем хитрости…
Однако, сейчас было не до Нестерова. Надо спешить во Львов, нас ждет командующий армией генерал-лейтенант Музыченко.
