– Он уверен, что им ничего не грозит.
– То есть только старпом?
– Только старпом.
– Странно. А розовые волосы? Это, по-вашему мнению, с чем-то связано?
– Непонятно.
– Отчего у человека могут быть розовые волосы?
– Я думаю, от отравления.
– От отравления? Так старпом в его варианте погибает от чего? От отравления или все-таки от воды?
– Он говорит о воде.
– Хорошо. Я понял. Идите.
Командир задумался.
– Если что-то еще будет, мне докладывать, товарищ командир?
– Да, да, конечно.
– Есть.
Женя вышел.
– Дима! – Кто-то назвал его имя.
– Дима! – Позвали еще раз.
Он знал, что он спит и все это ему снится, и все-таки он открыл глаза.
Перед ним стояла Лена.
– Я сплю, – сказал он.
– Ты не спишь, – ответила ему Лена.
Лена была очень красива, и платье воздушное. Она стояла в проеме двери, и за ней был солнечный день.
– Вставай, уже солнце встало. Пойдем купаться. Лето, а мы еще не купались.
– Не купались. Но я ведь еще в автономке.
– Ты давно уже не в автономке. Ты дома. Это наш дом. Нравится?
– Нравится. Но как же? Я же спал. Женя дал мне снотворное.
И тут его осенило: Лена ничего не знает. Как же ей сказать, что он болен и, возможно, неизлечимо? Но это же сон. Значит, все можно.
– Это не сон. Все, что было до этого, – вот это сон.
– Да нет же! Я на корабле в море. Нам двое суток осталось. И я заболел. Я должен тебе сказать, что я очень серьезно болен.
– Ну хватит! – Лена начала сердиться. – Твои автономки мне уже надоели. Какие автономки? Это было десять лет тому назад. Все уже прошло, забыто. Ты обещал. Но всякий раз все повторяется. Просыпаешься, и все начинается с автономки. Очнись, приди в себя. Уже десять лет нет никаких автономок. Твоему сыну уже девять лет. Денис! Иди разбуди папу.
И сейчас же в комнату ворвался мальчишка, который влетел к нему на кровать и бросился его обнимать.
– Денис? У нас же нет детей!
– Дима! Это не смешно. Диня, оставь папу и иди собирай свои вещи. Сейчас идем на пляж.
– На пляж? Лена, мы же на севере… за Полярным кругом…
– Я тебя сейчас убью! – Лена шутливо набрасывается на него, смеется, мутузит кулаками, и он тоже смеется, уворачивается от ее ударов, подставляет спину.
– Больно же!
– Ну вот! Наконец-то проснулся.
Она убегает в длинный темный коридор. Он бросается за ней, догоняет, хватает ее в темноте, прижимается к ее телу. Он слышит, как бьется ее сердце, потом он находит губы.
– Дима, не надо.
– Но я хочу! – И он целует, целует, целует взахлеб. – Я жив? Жив?
– Кажется, да.
