– Надо идти, – он услышал голос за спиной и обернулся. Там стоял мужчина. Он подошел сзади.
– Куда? – спросил он.
– Надо что-то делать. Люди не слушаются. Им говоришь очевидные вещи, а они все ровно делают то, что считают нужным. Они не понимают. Ты должен им все объяснить.
– А что я должен объяснить?
– Ты должен им объяснить то, что с ними произойдет.
– Как же я все это объясню?
– Ты почувствуешь.
– А можно все объяснить словами?
– Нет. Словами не всегда можно все объяснить. У нас с вами разные слова, вот поэтому и надо почувствовать. Ты почувствуешь. Вот смотри.
Говорящий вдруг начал расползаться, разваливаться на части. Потом все части опять сползлись, соединились в аморфное нечто, и из него уже выросла голая мордочка животного – острая, оскал редких зубов. Сначала она была безжизненной, а потом обросла шерстью и открыла глаза.
И сейчас же он начал задыхаться. Едкий, удушливый дым. Газ. Это был газ. Он все разъедал. От горла остались одни лохмотья. Сырое мясо. Жуткая боль пронзила все тело. Тело выгнулось дугой, ударилось обо что-то острое, опять выгнулось. Дикая, раздирающая все боль.
Женя метался по амбулатории. Дима выгибался, его подбрасывало на кушетке. Эпилепсия. Это эпилепсия – никаких сомнений.
И вдруг он затих. Пульс! Пульс не прощупывался.
Но вот появилась ниточка, потом пульс стал ровнее, потом – хорошее наполнение… Дима открыл глаза.
– Ну, – спросил Женя, – что теперь?
Дима смотрел на него, не узнавая, а потом он узнал – Женя.
– Женя, они не люди.
– Кто не люди?
– Те, что все это со мной проделывают.
– А ты думаешь, что кто-то с тобой это проделывает?
Дима кивнул:
– Да.
– Хорошо. Давай по порядку.
– Давай.
– Ты считаешь, что над тобой, только над тобой одним, на этой лодке, в походе, проводят эксперимент?
Дима опять закивал. Глаза у него при этом были совершенно безумные.
Женя смотрел на него в некотором замешательстве.
Говорить или не говорить, что, скорее всего, мы имеем дело с эпилепсией? Он решил не говорить – суток семь надо еще продержаться, а там и берег. Надо просто выслушать Диму, успокоить.
– Хорошо, – сказал он, – расскажи все, что запомнил.
– Понимаешь, – заговорил Дима, – им что-то надо мне сообщить.
– Ну и чего ж они не сообщают?
– Они сообщают, но только не словами.
– Не понял. Самое простое – это сказать. На все есть слова.
– Все так, но это не люди. Они могут принимать облик людей, но слова они не могут найти.
– То есть, если я правильно понял, мы имеем дело с высшими существами, которые приходят к тебе во сне, но сказать они ничего не могут, и потому они выворачивают тебя наизнанку, чтоб, значит, ты почувствовал, как они о тебе пекутся. Так, что ли?
