— Помолчи! — приказал Еван. — Взял деньги, давай сапоги.
Алешка схватил сапоги и с сердцем швырнул их наземь, Вахрушке под ноги.
Ах, сапоги-сапожки! Такие бы только княжьему сыну по праздникам обувать. Зеленые сафьяновые, цветным узором расшитые, железными подковками подбитые, носочки острые, длинные, кверху загибаются. Велики немного, да это еще лучше — на рост.
У Вахрушки глаза блестят, руки дрожат, никак сапожки не натянет. Начнет натягивать, остановится, опять на них любуется.
— А я что же, в лаптях пойду? — спросил Алешка и нахмурился. — Мне в лаптях не пристало. Я лучше сперва новые куплю, а потом уж эти отдам.
— А о чем ты думал, когда деньга брал? — спросил Ядрейка.
И Алешка, размахнувшись, влепил ему оплеуху.
— Будет! — сказал Еван. — Пошли.
Ай, сапоги-сапожки, каково в них ноге упруго ступать, с пяточки на носок переваливаться, из стороны в сторону покачиваться.
— Велики тебе сапоги? — спросил Ядреика.
— Нет, в самый раз!
Так доволен был Вахрушка, что и не заметил, как они дошли до околицы, — сами ножки в сапожках ступали, с пяточки на носок, с бочка на бочок… Ай! Что это загрохотало, загремело, громом рассыпалось над самым ухом? Оглянулся — обмер.
У Евана на голове корона высокая, золоченая, с бубенцами, на поясе у него подвешен барабанчик, в правой руке у него кожаная плеть с ременным шаром. Еван взмахивает плетью, бьет шаром в барабан, с одного бока, с другого, все скорей, да скорей, да громче.
Алешка поднес к губам две дудочки, лучами в обе стороны от углов рта расходятся. Свистит-свиристит Алешка, дудит-гудит, соловьем заливается.
А у Ядрейки на плечах птичья голова, журавлиный клюв, хохол на макушке из петушиных перьев.
И уже со всех сторон, с четырех концов бегут мальчишки и девчонки, кричат на все голоса:
— Скоморохи пришли! Скоморохи!
— Где скоморохи? — кричит Вахрушка.
Уже выбежали девицы из горницы, молодухи из сеней, старушки с завалинки скатились, распустили рукава, поплыли уточкой. Молодые парни вкруг них вприсядку пошли.
Еван скачет козлом, выкидывает ноги в разные стороны, ременной шар в барабан мелкой дробью бьет. Ядреика колесом вертится, длинным клювом с молодиц платки сдирает, — они, простоволосые, пронзительно визжат.
Дудочки Алешкины заливаются.
Вдруг бросил он дудочку Евану, песню завел:
Летела сорока
на речку,
Встретила сорока
скворечика:
— Ты, скворечик,
скворушка,
скворец!
Поведи меня, сороку, под венец! —
Скворушка сороке в ответ:
— Нет-нет-нет!
И нет!
Нет!
