- Вы выиграли, лорд Саксенден?
- Нет. И до сих пор не расплатился с вашим дядей.
- Почему?
- Он растянул себе связки, а я вывихнул колено. Он еще кое-как доковылял до зала, а я свалился и не встал. Мы оба проболели до конца семестра, потом я уехал. - Лорд Саксенден хихикнул. - Так я и должен ему до сих пор три порции клубничного джема.
- Я думал, что у нас в Америке завтраки плотные. Но оказывается, это пустяки в сравнении с вашими, - сказал Халлорсен, усаживаясь.
- Вы знакомы с лордом Саксенденом?
- Лорд Саксенден? - переспросил Халлорсен и поклонился.
- Как поживаете? У вас в Америке нет таких куропаток, как у нас, а?
- Нет. Полагаю, что нет. Я мечтаю поохотиться на этих птиц. Дивный кофе, мисс Черрел.
- Да, - подтвердила Динни. - Тетя Эм гордится своим кофе.
Лорд Саксенден поплотнее устроился на стуле:
- Попробуйте ветчины. Я еще не читал вашей книги.
- Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы ее прочтете.
Лорд Саксенден продолжал жевать.
- Вам следует ее прочесть, лорд Саксенден, - вмешалась Динни. - А я пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.
Лорд Саксенден широко открыл глаза.
- Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? - спросил он и потянулся за джемом.
- Мисс Черрел, - понизил голос Халлорсен, - я хотел бы, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтете несправедливыми по отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал ее.
- Не понимаю, какой мне смысл читать ее теперь?
- Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.
- Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, - ледяным тоном отрезала Динни.
Халлорсен еще больше понизил голос:
- Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.
Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить словами: "Ты сожалеешь? Ах ты..." - преисполнило все существо Динни злостью, расчетливым торжеством и сарказмом.
- Вы причинили зло не мне, а моему брату.
- Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.
- Сомневаюсь.
Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил ее и поклонился,
"Вежлив до ужаса!" - подумала девушка.
Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков парка, настоящем тайнике - до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце, над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчелы. В этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле, откуда доносилась стрельба.
