Когда из-за тумана поднялось солнце, картина изменилась, как будто кто-то открыл дверь, и Фарлоу проснулся в собственной, постели, снова насквозь промокший. После этого второго "сновидения" Фарлоу первый раз обратился к своему другу врачу, но тот, конечно, был не в состоянии помочь ему. Естественно, Фарлоу не все рассказал ему, боясь, что его примут за сумасшедшего. И так как доктор не знал об ужасных открытиях после пробуждения, он был уверен, что это обычный случай с повторяющимися снами, многие этим страдают.
Другой человек был бы не в состоянии понять эту ситуацию и очень тяжело переживал бы свое состояние. Но Фарлоу был ученым и его мозг автоматически обрабатывал эти данные, противоречащие всем известным законам природы.
Третий сон был повторением предыдущих, но, к счастью Фарлоу, он начался с того момента, когда он уже лежал на берегу. Солнце в небе стояло чуть выше, туман начал рассеиваться. Странно, но страх утонуть в состоянии сна все еще сохранялся. Фарлоу отчетливо осознавал, что уже вполне оправился после борьбы в воде. Судя по этому и по
тому, что солнце сильно припекало, он определил, что лежит на песке уже три часа.
Таким образом, стало очевидно, что сны прогрессируют во времени, и это напоминало кинофильм, каждый показ которого удлинялся еще на один эпизод. Конечно, чтобы понять это, Фарлоу понадобилось много времени, так как сначала Фарлоу не обращал на это внимания. В четвертом сне солнце уже стояло в небе значительно выше, туман еще больше рассеялся, и когда он прогнулся в своей комнате ХХ века, он обнаружил, что одет в хлопчатобумажную блузу античного покроя без воротника, в мешковатые панталоны из какого-то темного, совершенно ему не известного материала, но ноги, как в первый раз, были голыми. Самым необычным на этот раз было то, что он был абсолютно сухим. Фарлоу объяснил это тем, что его сны были физическими, и он сделал вывод, что солнце на берегу высушило его.
На этом этапе он еще пытался объяснить свои страхи, и одна мысль очень волновала его – физическое состояние его сна в одном случае переносится в реальную жизнь, а в другом нет. Это, естественно, относилось к воде на коже, когда он просыпался, и к тому, что он по-прежнему был в пижаме.
Если действуют те же правила переноса одной субстанции из сна в другое измерение, значит, по теории он должен был быть одетым в рубашку и брюки.
Его аналитические рассуждения на этом этапе разбивались вдребезги об одно противоречие: что происходило с пижамой, когда он "лежал" на берегу. Или их было две, и они существовали в различных плоскостях? Но как бы Фарлоу ни анализировал это, все логические доводы рассыпались как карточный домик, к каким бы обстоятельствам он их ни применял – будь то мир сновидений или реальность. Граница между ними становилась неясной.
