– Откуда ты идешь? – прошептал он ему на ухо.
– Из Нирваны, – ответил пария.
– Куда ты идешь?
– В Нирвану.
– Что ты хочешь от меня?
– Сейчас ничего. Но я хочу, чтобы вечером ты доставил мне средство достигнуть святилища Кали, богини видимого и невидимого.
– Все будет, как ты хочешь.
И, повернувшись к толпе еще раздраженных индусов, он громко сказал:
– Оставьте этого человека в мире. В нем живет дух Ганеса – он сумасшедший и не достоин вашего гнева: он и так наказан богами.
Раздражение не улеглось при этих словах, а, напротив, шум увеличился. Одним взглядом китмудгар окинул толпу и прошептал на ухо парии:
– Чтобы совершенно успокоить их, тебе нужно показать свое искусство. Ты должен владеть тайнами учения гуссаинов, потому что ты сам гуссаин, как я вижу по твоим четкам.
Гуссаинами называются нищенствующие монахи, полускоморохи, полуколдуны, исходившие всю Индию вдоль и поперек, и занимающиеся при случае жонглерством, достойным самых искуссных фокусников и последователей черной магии.
– Когда они заснут, – продолжал китмудгар, – ты найдешь меня в задней комнате и скажешь все, что ты желаешь, прежде чем отправиться в дорогу. Прощай.
И он удалился, обменявшись во второй раз со странным пришельцем таинственными словами:
– Анкайяль Каннамайя.
Китмудгар дал хороший совет парии. Население Индостана чувствует безумную страсть ко всякого рода жонглерству и фокусам, в которых так искуссны факиры.
Пария, не теряя ни секунды, принялся приводить совет в исполнение.С проворством обезьяны он разостлал на утоптанной земле, вместо ковра, часть своего рубища, вытащил из-за пояса две тростниковые палочки, просверленные несколькими отверстиями, что делало их похожими на свирель, а также и другие инструменты и симметрично разложил их на земле у своих ног.
Лишь только толпа увидела эти знакомые каждому приготовления, настроение ее быстро изменилось. Шепот удовольствия прошел по всем группам. Ближайшие индусы почтительно расступились и образовали вокруг него круг; все внимательно и напряженно смотрели на парию и в их глазах светилось любопытство.
– Это гуссаин, – говорили, теснясь, индусы, – он сейчас начнет свои фокусы.
Пилигрим-пария начал жонглировать несколькими медными шарами, но вскоре перешел к более трудному.
Он разбивал свежие яйца и вынимал из них то мелкие монеты, то зерна хлеба, четки и даже маленьких трепещущих змеек, выползавших из яйца в белке и желтке, как будто они там пробыли долгое время.
