И так-как Дебора и Пензоне, не говоря ни слова, продолжали с удивлением смотреть на него, то он с возрастающим воодушевлением продолжил:
– Я уже начертил себе программу действия. Ровно через четыре месяца наступит праздник богини Кали. Я с Деборой отправляюсь послезавтра. Через три дня мы сядем в Нью-Йорке на пароход. Я уже занял по телефону каюту на троих – одно место для меня, другое для Дебби, третье для ящика, с которым я ни на минуту нерасстанусь за все время переезда. Из Ливерпуля, куда мы отправимся из Нью-Йорка, мы сейчас же едем в Индию по обычной дороге. В Бомбее я рассчитываю быть через полтора месяца, и мне останется достаточно времени для окончания последних приготовлений и даже попутешествовать по стране с Деборой, если она того захочет.
Дебора повернула к отцу свое заплаканное личико, по которому еще скатывались слезы.
– Пусть будет так, как вы хотите, папа, сказала она. – Как я могу думать об удовольствиях, когда я еду с вами только с тем, чтобы проводить вас на смерть?
– Дитя мое, возразил Токсон с живостью, как ты решаешься произносить такие слова? Разве ты не видишь, что я проведу этот опыт в условиях полной, абсолютной безопасности, и со всей уверенностью, можно даже сказать, с математической верностью, что я проснусь в назначенный час и что только случай определит мои семилетние испытания.
– Как так? – спросила молодая девушка.
– Очень просто, дорогая Дебби. Единственное существо, владеющее секретом нирванического сна, это Сукрийяна, лежащий здесь, – и мистер Токсон, произнеся это, устремил взоры на мумию. Одно из двух: или он не проснется в день праздника Кали – в этом случае мне не придется производить опыта, – или, напротив, он проснется, и тогда будет ясно, что я могу проделать подобное же без малейшей опасности.
– Но, папа, – вскричала молодая девушка с выражением горестного нетерпения, – вы хорошо видите, что в ящике лежит только труп. Допуская даже, что – не знаю по какому чуду, – этот труп возвратится к жизни, то эти фанатики не позволят проникнуть в их тайны неверующему, врагу их расы. О, они убьют вас, и я умру от этого.
– Они не убьют меня, Дебби, возразил доктор, ты клевещешь на человеческую натуру, в особенности же на Сукрийяну. Я буду иметь право познакомиться с наукой нирванистов, отдав им священный язык, который они считают уничтоженным. А если мне понадобится покровитель, то я найду его в Сукрийяне, моем собрате.- Вашем собрате? – прервал Пензоне, раздраженный видом слез своей кузины, и который с трудом сдерживался с самого начала этого странного разговора.
