— Да, я бы с удовольствием. Картер говорит, что вы продаете работы старых мастеров.
— Да.
— Старых итальянских мастеров.
— А разве есть другие? — улыбнулась Бет.
Ужинать они пошли в «Спаркс». Картер заказал отбивные-портерхаус для себя и Руссо. Бет от отбивных, естественно, отказалась. Она заказала себе салат «Цезарь» и печеную картофелину, фаршированную сливками, маслом и шнитт-луком.
— Никто не сказал, что она будет размером с мою голову! — ужаснулась Бет, когда ей принесли это блюдо.
От вина она тоже отказалась. Картер и Руссо, наоборот, без особого труда распили бутылку хорошего каберне-совиньон, а с десертом пропустили еще по паре рюмок бренди.
Когда они пришли домой, Картер заметил, что Руссо буквально валится с ног. Они с Бет разложили диван, расстелили простыню и одеяло. Только они успели сделать это, как Руссо вернулся из ванной в старом халате Картера и улегся.
— Если я сегодня ночью не усну, значит, я вообще больше не буду спать в этой жизни, — устало выговорил Руссо.
— Если захотите что-нибудь взять в холодильнике, не стесняйтесь, — сказала Бет.
— А есть я уже точно больше никогда не буду.
— Утром увидимся, — сказал Картер.
— Buona notte,[25] Боунс, — сказал Руссо, и Картер сразу вспомнил о тех ночах, когда они вместе с остальными участниками раскопок на Сицилии спали на жесткой земле.
Пока Бет принимала душ, Картер разделся и открыл окно в спальне. Когда Бет вернулась, на ней была длинная белая ночная сорочка.
— В знак почтения к нашему гостю, — объяснила она.
— Очень мило. И давай завтра купим ему халат, — сказал Картер, выходя в коридор в боксерах и в футболке с изображением Годзиллы.
Вернувшись из ванной, он прикрыл дверь спальни (раньше они оставляли ее открытой) и скользнул в постель.
— Если он проснется завтра раньше полудня, я буду очень удивлен, — сказал он.
— Да, вид у него изможденный. — Бет опустила голову, и ее темные волосы разметались по подушке. — И у тебя тоже получился долгий день.
Картер придвинулся ближе к жене.
— День еще не закончился, — сказал он и начал расстегивать пуговки на ее сорочке. — Неужели обязательно было их все застегивать?
— Я читала в «Космополитэн», что мужчины любят препятствия.
— Не особенно.
Картер разделался с пуговицами и прижался лицом к нежной коже Бет, пахнущей ее любимым сандаловым мылом. Бет закрыла глаза. Картер снял с нее сорочку.
— А утром, в клинике… — прошептала Бет, — это было ужасно?
— Почему ты шепчешь?
— Не хочу разбудить Джо.
