Гертруда поставила глубокое блюдо с тушеным картофелем с телятиной и жареным луком рядом с Эзрой.
— Ешь все, что хочешь, — сказала она ему, — только оставь место для десерта.
С этими словами она развернулась и направилась к двери, ведущей в кухню.
— Больше ничего не нужно, Гертруда, — проговорила Кимберли, хотя это было абсолютно ни к чему, поскольку дверь за домоправительницей уже закрылась.
Эзра положил себе немного картошки с луком и попробовал передать блюдо Кимберли, но та предостерегающе подняла руку с таким видом, будто он предложил ей миску прокисшего молока. Тогда Эзра протянул блюдо отцу. Тому пришлось оттянуть рукав слишком плотно сидящего смокинга, чтобы взять блюдо.
— Мне удалось сегодня переговорить кое с кем из израильского посольства, — грозно возвестил Сэм.
Эзра опустил голову и принялся за телятину с картошкой.
— По какому вопросу? — спросила Кимберли, потягивая вино.
— По вопросу о преступном проникновении Эзры в места, запрещенные для посещения.
Началось. Сначала доктор Нойманн, теперь отец. Неужели никто не собирается забыть об этом?
— О преступном проникновении? Куда? — Кимберли посмотрела на Эзру с таким выражением лица, которое можно было бы принять за материнскую заботу, если бы Эзра не знал свою мачеху слишком хорошо. — О чем вообще речь?
— Ты не хочешь ответить, Эзра? — эхом прозвучал вопрос отца.
— Если ты говорил с кем-то из посольства, значит, уже все знаешь.
— Я хочу услышать об этом от тебя.
Эзра поспешно проглотил еще кусок телятины (кто знает, долго ли он еще просидит за столом?) и сказал:
— Я знал, что делаю.
— Ты у нас всегда знаешь, что делаешь, — язвительно заметил Сэм.
— У них там столько всяких ограничений — туда не ходи, этого не делай, того не говори. Если все эти правила соблюдать, никакой работы не сделаешь.
— А тебе, случайно, совершенно случайно, не приходило в голову, что все эти правила придуманы не без причины? Может быть, правительство Израиля хоть немного лучше тебя разбирается в том, как всем управлять?
— Управлять они умеют, хотя это тоже спорный вопрос, но они ни черта не смыслят в том, чем я занимаюсь.
— А чем ты занимаешься, Эзра? — встряла Кимберли. — Я до сих пор так толком и не поняла.
Эзра перевел взгляд на нее. В кои-то веки ему показалось, что она говорит правду. Да, она не поняла. Даже если бы он подробно рассказал ей, чем занимается, она бы и за миллион лет этого не поняла. Но все же он должен был что-то ответить.
— Я ищу ответы на важные вопросы.
