Начальником нашим был тот самый толстяк, который допрашивал меня в первый раз. Звали его Тактан-Мадыр. Больше всего на свете он любил командовать и покоя нам не давал никогда. Постепенно Тактан-Мадыр так обленился, что даже по большой нужде перестал выходить во двор и справлял ее прямо на полу юрты, заставляя нас убирать за собой.
— Как только мог такой сидень стать генералом? — спросил как-то один из молодых цириков, когда Тактан был в отлучке.
Другой, уже пожилой, объяснил:
— Лет десять назад ходил в Кобдо на войну, вот и назначили его — знает, мол, военное дело. Если бы не это, никому бы и в голову не пришло.
— Что за война в Кобдо? Расскажи, пожалуйста, — спросил я пожилого цирика.
— Давай, давай, — подхватили все.
Рассказчик откашлялся, приосанился, оглядывая нас, и заговорил усмехаясь:
— Ходил он, значит, в Кобдо на войну. Даже палец большой отстрелил, а вернулся живой. Вот и стал он, Тактан-Мадыр, богатырем.
— Ну и ну! За палец героем стать — веселое дело! — выкрикнул один из моих новых товарищей по имени Кок.
— Молчи, парень! Человек интересное дело рассказывает, не мешай! — загудели цирики.
— Начинать мне — так, что ли?
— Так, так, начинай.
— В то время тувинская земля и Северная Монголия были заняты маньчжурскими войсками. Их главный лагерь находился в городе Кобдо — в центре Северной Монголии. Тувинцы и монголы несколько раз поднимались на восстание, чтобы вырваться из-под владычества маньчжурского хана. Стоявшие в Уланкоме и Кобдо ханские отряды много раз проливали народную кровь. Тогда, в девятом и десятом месяце тысяча девятьсот одиннадцатого года тувинцы разбили маньчжурские отряды, прилипшие к урянхайской земле, взяли у них трофеи, отобрали товары в их торговых заведениях, а самих непрошеных гостей, тех, кто остался в живых, отправили восвояси через Россию. Так бедняки араты ответили на кровавые дела маньчжурского хана. Это, дорогие товарищи цирики, понимать надо!
— Изгнать маньчжурских наездников наверняка помог хувискал в России. Так я понимаю, — поддержал Тостай.
— Такая же история была и в монгольской земле, — продолжал рассказчик. — В Кобдо стояло две с лишком тысячи цириков маньчжурского хана. Когда они готовились подавить восстание тувинцев, монгольское войско осадило Кобдо с юго-востока, а тувинское — с северо-запада. Там и разнесли ханских цириков. Отсюда прозвали ту войну Кобдинской.
— Ага. Вот оно как! Тактан, говоришь, тоже ходил на ту войну и, дав себе отстрелить большой палец, прослыл героем? — проговорил один из цириков.
