Скоро все поужинали и стали укладываться. Веденей, не раздеваясь, лег рядом со мной.
— Прибавляется нашего брата. Так-то, ребята. На что хозяину столько батраков? Еще вот этого малыша нанял. Пусть будет так, когда-нибудь до него доберемся.
Сидоров помолчал, повернулся на постели и продолжал:
— Я на Усу и в Минусинске встречался со многими хорошими людьми. Слышал от них, что придет время — народ прогонит теперешних господ, скажем — Степана Михайлова да вашего князя Идам-Сюрюна, которые мучают таких людей, как мы.
Вскоре все стихло, а я долго не мог уснуть. Я озирался на стены землянки, на хомуты и с тревогой думал: «Вынесу ли новую тяжесть?»
Разбудил меня голос Чолдак-Степана:
— О-е! Лентяи! Думаете только о своем брюхе, о своем сне, а кони уже давно стоят на привязи, небось обсохли, выстоялись. Что же до сих пор не накормили? Если вам не дать поесть хоть один вечер, что скажете, а? Вставайте, подлецы!
С этими словами Чолдак-Степан толкнул сапогом Тарбагана, потом схватил Данилку Рощина двумя руками за волосы и потащил с постели. Данилка заревел: думаю, не от боли, больше со зла.
Веденей скинул одеяло, поднялся во весь рост перед Чолдак-Степаном и сдавил жилистой рукой его плечо.
— Что вздумал? Таскаешь малого парня… Кто дал такое право? Ты хозяин на дворе, здесь я старший. Не дам обижать!
Веденей поднял над головой Чолдак-Степана сухой, как кость, кулак.
Чолдак-Степан растерялся, попятился к двери.
Веденей вернулся к своей постели. Крикнул:
— Еще будешь так — убьем.
Чолдак-Степана уже не было в землянке. Он стоял снаружи, приоткрыв дверь, и протяжно, с опаской выкрикивал в щель:
— Живо вставайте кормить коней, а то смотрите, больше не спущу! А ты, Ведька, сильно не расходись! Я вам покажу!
— Хорошо напугал старика, пузырь в животе чуть не лопнул!
Батраки дружно рассмеялись, наспех натянули обувь, накинули куртки и выбежали из землянки кормить коней.
Глава 6
Я становлюсь возчиком
Не успел я вторично заснуть, как уже пришлось подыматься. Надо мной стоял Чолдак-Степан. Его борода тряслась; заметно выделялись на лбу набухшие жилы. Он ухватил меня за ухо совсем так, как жена Хелина в мое первое путешествие с матерью, и вздернул, словно большую куклу.
— Что ты, такой проклятый, много спать? Стоять, работать надо. Ты что — работать пришел или спать, а?
Проворно, как мышь в норку, юркнул я в мою непомерно большую одежду. «Беда, — мелькнуло у меня в голове, — поступил в работники и сразу проспал». Я в ужасе огляделся. Землянка была пуста. На стенах почти не было хомутов и дуг. Остался только по-прежнему густой запах конской сбруи да разбросанные постели. Видно, люди пожалели меня рано будить, а потом забыли.
