Даже песню сочинили:
Несется по Улуг-Хему
Славный пароход.
Великая Москва
Уму-разуму нас научит…
Нет, не довез нас пароход до Москвы. С вышки над палубой перегнулся низенький толстяк с короткими усиками, прокричал в блестящую трубу:
— А ну, спускайтесь вниз! Красноярск скоро.
Никто и не подумал уходить с палубы. А тут еще пароход загудел. А навстречу — другой пароход, поменьше нашего, весь закопченный и без людей, а к нему длинной веревкой привязана огромная лодка, больше самого парохода, и он эту лодку тащит против течения! И еще пароход… И еще!
С вышки опять закричали:
— Давай, давай вниз!
Мы будто и не слышали.
…Миновали узкую горловину, проплыли под громадным железным мостом, какого я и представить не мог. На левом берегу показалась высокая сопка. Монге, немного важничая, стал объяснять:
— Смотрите на эту сопку. Видите? Она называется Красный яр. И город поэтому — Крас-но-ярск. Поняли?
Вдоль берега раскинулся город, в сравнении с которым так восхитивший нас Минусинск, наверное, нельзя было бы и назвать городом. Пароход развернулся, сделал полный круг, медленно, против течения приблизился к пристани. Матросы кинули на берег толстые веревки, которые там подхватили и тут же прикрутили к чугунным обрубкам. Перебросили шаткий деревянный мостик, по которому народ хлынул на землю. Прихватив свои вещички, пошли с парохода и мы.
Здесь нас тоже встречали. Гремел оркестр. Нам пожимали руки, расспрашивали, как доехали.
— Куда же мы теперь? — Монге все-таки знал больше, и я обратился прямо к нему.
— Наверное, остановимся в городе. А поедем… на тех чычанах.
Монге ткнул пальцем перед собой. Я посмотрел, и глаза мои полезли на лоб. Прямо на нас летела, подпрыгивая, треща и обволакиваясь дымом и пылью, телега без коней. Она, как вкопанная, остановилась рядом с нами. Следом мчались еще такие же телеги.
Мы робко подошли к самой первой. Она громко дышала. В груди у нее, как у загнанной лошади, что-то хрипело. Мы обошли ее со всех сторон, погладили по горячим бокам, заглянули и сзади, и снизу, будто корову или лошадь покупали — приценивались.
Ехали мы не долго.
— Прошу, — вежливо распахнул перед нами дверцу хозяин чычана.
Шилаа молча вылез из машины, обошел ее и погладил рукой.
— Да-а, ребята, дело бедовое! Никакого рысака или иноходца не надо. Зря так крепко держался… Очень уж быстро бегает — это плохо. Ничего не разглядишь — все мешается. Если бы не это, совсем здорово.
Из дома вышел седобородый старик, поздоровался с нами.
