— Шабаш! — облегченно выкрикнул Савелий и стал свертывать новую самокрутку. Он опять был такой, как всегда.
Мелькали берега, дома, бежала по берегу, вровень с плотом, Нюра — все осталось в моей памяти, как нарисованное красками на полотне.
Мимо нас проплывали зеленые островки. В узких протоках и на отмелях нежились на горячем солнце лебеди, гуси, утки; они то и дело взлетали, давая нам дорогу, делали над нашей головой несколько больших кругов и скрывались за островками.
Плот не останавливался весь день. На приготовленных заранее, похожих на зеленые коврики, кусках дерна разожгли костры, готовили еду; рядом кормили лошадей, на которых сядут на обратном пути плотовщики. Плот — это целый мир со своей особой жизнью.
Мы сразу подружились с Савелием. Как только он вскипятил свой чай и сел у костра, мы подсели к нему. Вместе закусываем — кто сухарями, кто творогом или сыром, а кто толокном или просто пшеном. Мы стали похожи на одну семью. На плоту жизнь идет своим чередом, а ему что — плывет себе, покачиваясь, и не скрипнет; только шипит и урчит под ним вода — то громче, то тише. Члены нашей речной семьи не сидят на месте, все время чем-то заняты. Зато наши делегаты — саиты, для которых, собственно, был выстроен такой роскошный балаган, — почти не выходят на свежий воздух, сидят внутри «шатра» и в лад шумной реке тоже о чем-то шумят и спорят; пошумят, поспорят и опять расползутся по углам балагана — читают молитвы, поглаживают и перебирают четки, перелистывают судуры, угрюмо сидят, опустив головы — не то жалуются на что-то, не то просто грустят.
Первый ночлег был в Баянголе. Спускать плот на реку гораздо проще, чем его пришвартовывать к берегу. Савелий нас предупредил:
— Скоро доберемся до ночлега.
Старик опять преобразился:
— Нос вправо, корма влево! Шабаш!
Как только плот причалил к месту ночлега, его главные седоки тотчас же высыпали на откос, покрытый галькой, и, как по команде, присели на корточки.
Я спросил всезнающего Монге:
— Что это за шальные люди?
— Суеверные. Считают, что воду нельзя осквернять. Поэтому они все терпели и еле дождались остановки, — рассмеялся Монге.
Солнце спустилось к вершине горного кряжа. Тень от гор становилась все больше и все дальше залезала в реку. В отблесках закатившегося солнца тайга в горах приняла причудливую, разноцветную окраску. К вечеру подул ветерок, стало прохладнее.
Наша братия устроилась подальше от берега. Заметив причаливший плот, собрались и взрослые, и дети окрестных аалов. Все спрашивали, куда мы едем.
