«Но, что уже совершенно очевидно, следует отказаться от практики подмены закона прежней административно-приказной формой управления средствами массовой информации. Комитет по гласности, по сути дела, превратился в место, где разбираются жалобы с требованием обуздать прессу. Хотя, совершенно очевидно, для этого и существует закон, которым должно руководствоваться общество. И когда в Верховном Совете СССР раздаются требования разобраться с очередным неугодным для депутатов печатным выступлением, следует помнить об этом. Иначе это грозит обернуться бесправием, очередной уздой на гласность. Быть может, сейчас реально средства массовой информации подошли к качественно иной задаче: формировать общественное мнение на основе действительно разносторонней информации, считает В. Фотеев.
И свою задачу комитет видит прежде всего в обеспечении реализации Закона о печати. Предполагается создать программу, которая реально обеспечивала бы гласность: создание полиграфической базы, органов, которые бы занимались подготовкой кадров, защитой журналистов и изданий. А сегодня им приходится действовать в условиях жестокого давления как со стороны издателей, так и учредителей. В этой связи характерен пример газеты народных депутатов Красноярского края „Свой голос“. Издательство „Красноярский рабочий“ в обмен на согласие печатать газету потребовало от редакции расписки в том, „что она обязуется не подвергать огульной критике партийные комитеты“. Случай симптоматичный, характеризующий ярко монополизм, который сегодня складывается на издательском рынке. Впрочем, с подобными ультиматумами сталкиваются не только местные издания. Издательство „Правда“ в ответ на желание ряда центральных изданий стать учредителями отказалось заключать с ними договор».
А что обо всем этом думают на Западе? Американская эмигрантская газета «Новое русское слово» (14.12.1990) так откликнулась на данные перемены в СССР, поместив заметки нашего бывшего соотечественника Марка Поповского «Слово и топор». Заголовок статьи Поповского вызван трагическими обстоятельствами гибели от руки неизвестного до сих пор убийцы известного проповедника и писателя Александра Меня. Поповский продолжает:
«Гласности уже три года. На Западе ее считают главным и неоспоримым достижением Горбачева. В Советском Союзе отношение к гласности несколько более осторожное — даже у тех, кто поддерживает президента-генсека. Похоже, что вступивший в действие 1 августа 1990 года Закон о печати не избавил советскую прессу от элементов страха и присутствия лжи. Во всяком случае, руководство еженедельника „Московские новости“, в своем „Открытом письме“ заявило на днях: „Народ должен знать всю правду о реальном положении дел. Полуправда и откровенное вранье государственных деятелей должны быть наказаны“ („МН“, 1 ноября). Это мнение разделяют многие писатели и редакторы, они желают, чтобы рамки гласности были расширены. Но одновременно распространена в обществе и противоположная точка зрения, которую откровенно высказывают, например, читатели газеты „Известия“. „Свобода и независимость органов печати нужны для одного — для дискредитации партии, захвата власти всякими радикалами“, — пишет житель Львова. „На месте правительства и партии я бы установил за вами, товарищи газетчики, строгий контроль. Если вас не сдерживать, ой сколько вы дров наломаете“, — пишет москвич. Из города Всеволожска требуют „защитить общество от информационного насилия и для этого установить нравственную цензуру“. Из Горького несется окончательный приговор: „Бесконтрольная печать в цивилизованном обществе недопустима и вредна“.
