Брок спустился с последней ступеньки и встал позади меня, высоко подняв фонарь. На куче желтоватого камня лежал побелевший череп небольшого кита. Я сразу затосковала по свежему воздуху палубы. Но сперва надо было найти Лорел,
Отец окликнул девочку, и нас оглушило многократное эхо. С носа корабля донеслось шуршание. Брок поднял фонарь повыше, и мы увидели Лорел, вжавшуюся в борт за шпангоутом. Она сидела, обхватив руками ноги, согнутые в коленях, и спрятав лицо. Я поняла, что сейчас Брок накричит на нее, и, бросившись вперед, ласково позвала девочку:
— Лорел, пойдем с нами. Нам надо поговорить, но тут слишком неуютно. Тут так темно, душно и воняет противно… Пойдем, дорогая, пойдем назад, на палубу.
Она подняла голову и прищурилась от яркого света фонаря.
— Не пойду с вами! Не хочу, чтобы вы были моей мачехой! Я буду тут… пока от меня не останутся одни косточки — как от того кита!
Ее отец досадливо фыркнул.
— На это понадобится слишком много времени, а я не собираюсь оставаться тут с тобой и тоже превращаться в скелет. Идем наверх, и хватит дурить. Почему ты прогуливаешь уроки?
Я развернулась на узком мостике, чтобы встать лицом к лицу с этим человеком.
— Да прекратите же! Вы только пугаете ребенка. Помолчите минуту и дайте мне с ней поговорить.
Он посмотрел на меня так, словно ему дал отповедь один из шпангоутов, и от удивления замолк.
— Пожалуйста, пойдем, — позвала я Лорел, протянув ей руку.
— Да, а когда выйдем, он меня поколотит, — заявила девочка.
— Да я в жизни не поднял на нее руку! — возмутился Брок. — А ну прочь отсюда, не то я сам тебя выволоку!
Я решительно заступила ему дорогу.
— Отец тебя не побьет и даже не накажет, — заверила я девочку, настолько рассердившись, что даже осмелилась давать такие обещания. — Если уж я вошла в вашу семью, о чем никого не просила, то мне будет дело до всего. Если я должна заменить тебе мать, то тоже имею право решать, как с тобой поступать. Пойдем, Лорел, милая. Пойдем домой.
Наверное, ей и самой не хотелось оставаться в этом мрачном, гнетущем, мерзко пахнущем месте. Она еще чуток помедлила, ожидая, не начнет ли ее отец спорить со мной, и, убедившись, что он лишь бормочет себе под нос проклятия, проползла по острым камням и выпрямилась на мостике. Потом, проигнорировав мою протянутую руку, бочком обошла отца и метнулась к трапу. Пока мы выбирались на палубу, она уже убежала и теперь мчалась во всю прыть к обрыву, только подол развевался по ветру.
