Продвигаясь к докам, я осторожно выбирала дорогу по стружкам и опилкам, устилавшим песок и гравий между бочками и плотницкими козлами. У причалов тоже было пусто, там покачивался только один корабль. Его мачты и реи поблескивали на солнце над чернотой корпуса. Хотя на мачтах не было парусов, корабль выглядел безукоризненно ухоженным.
Когда я подошла поближе, тупой нос корабля сказал мне, что передо мной, скорее всего, старое китобойное судно. По борту было выведено: "Гордость Новой Англии", Даже если бы я не увидела желтого флага торгового дома Бэскомов на мачте, я уже по одному названию поняла бы, кому принадлежит корабль. На палубе никого, но на берег был перекинут трап, и мне очень захотелось подняться.
Как все-таки я была молода! С какой готовностью отвлекалась от насущных проблем, а если и вспоминала о них, то не умела предвидеть последствия вчерашних событий. Я упрямо строила планы побега, мечтала найти решение, которое, как по волшебству, исправило бы все.
Я поднялась по неровно сбитым доскам, в щели между которыми виднелась бурлящая вода. Мокрые коричневые сваи пирса были облеплены ракушками, а местами дерево от сырости обросло мхом. Очевидно, в наши дни доком мало пользовались, а вот корабль у причала содержали в порядке.
В Нью-Йорке отец часто водил меня на борт разных кораблей, поэтому я привыкла к ним. Дни, когда меня брали на Саут-стрит, где огромные бушприты тянулись из воды ко вторым и третьим этажам береговых складов, становились для меня праздником. Мысль о том, что передо мной корабль, по которому я сейчас поброжу вволю, заставила меня зашагать веселее.
Еще проходя вдоль причала, я бросила взгляд вверх, на Бэском-Пойнт, где на утреннем солнце вызывающе сверкали белизной два крыла капитанского дома. Казалось, там все замерло, а если кто и следил за мной из далеких окон, мне было все равно. Ведь рядом-то не было никого, кто мог бы запретить мне в свое удовольствие исследовать корабль.
Но когда я ступила на верхнюю ступеньку трапа, ветер донес до меня обрывок песни. Я в удивлении замерла и прислушалась. Голос был тихий и высокий, а слова и мелодию я узнала. Кто-то на борту "Гордости Новой Англии" пел старинную матросскую песенку.
Перегнувшись через леер, я увидела на корме Лорел. Она стояла у штурвала, держась маленькими ручками за огромные спицы. Я знала, что в этот миг девочка далека от действительности — она вела свой корабль в море, распевая во весь свои тоненький голосок. Потом в песню влился мужской голос. Если бы я услышала его раньше, то повернула бы назад. Теперь уже было поздно, я просто спрыгнула на палубу и быстро огляделась, высматривая поющего. Мое появление заставило мужской голос умолкнуть, но я, хотя обвела взглядом весь корабль, никого не увидела.
