Она бросила мне взгляд, в котором не было и тени благодарности.
— Вы! — прошипела она. — Все вы! С той минуты, как вы родились в этом доме, еще когда были визгливым младенцем, вы приносили нам одни несчастья!
Брок запретил мне заговаривать с ней на эту тему, но раз уж она сама ее затронула, я не удержалась:
— Мне хотелось бы побольше узнать о том, что тогда случилось. Расскажите, пожалуйста.
Свекровь резко оттолкнула тарелку. К еде она едва притронулась.
— Кое о чем лучше всего забыть. Мне нездоровится. С вашего позволения, я пойду к себе…
Но она сама начала, и с какой стати я должна была великодушничать?
— Карри — моя мать. Я не собираюсь просто забыть ее. Я хочу узнать все, что можно, о ее жизни и о времени, когда она жила в этом доме.
Миссис Маклин поднялась из-за стола и секунду постояла, глядя на меня сверху вниз. Она действительно выглядела больной, но собралась с силами.
— Очень хорошо. Идите со мной и узнаете.
Я бросила на Яна быстрый взгляд. Насмешка в его глазах погасла. Мне показалось, что он устыдился своей издевки над беспомощным человеком. Он кивнул, давая понять, что мне следует пойти, и я встала из-за стола.
Поднимаясь по ступенькам, миссис Маклин тяжело опиралась на перила. В коридоре верхнего этажа она прошла к той самой комнатке, куда меня вначале поместили. Комната стояла такая же пустая, голая и холодная, как в тот день, когда я впервые переступила ее порог. Сибилла Маклин шагнула в эту пустоту и зажгла свечу на письменном столе. Дверь в комнату Лорел была закрыта; я услышала, как девочка что-то невнятно напевает себе под нос.
Сибилла Маклин остановилась посреди комнаты и немного помедлила, озираясь по сторонам со странно довольным видом, словно атмосфера помещения навевала какие-то приятные воспоминания. Они словно придавали сил.
— Ты родилась здесь, — объявила моя свекровь. — А твоя мать умерла на этой самой кровати.
Холод комнаты пронизал меня до самых костей. А я-то спокойно спала здесь в первую ночь и не знала, что на этой самой кровати страдала и умерла моя мать.
— Капитан приказал закрыть эту комнату, оставив в том виде, в каком она была, — продолжала Сибилла Маклин. — Мы и не открывали ее, пока ты не приехала.
Я не могла произнести ни слова. Мне хотелось, чтобы эта женщина не смотрела на меня таким пристальным, буравящим взглядом. Она словно упивалась страданием, которое мне доставляла. Словно шарила по закоулкам моей души и наслаждалась нанесенными ранами. Конечно, я сама напросилась, но не ожидала, что боль будет такой жгучей.
