- Пора, пора, - говорит деревенский шофер, - пока до Кувшинова, а там с бумагами возня...
Я плохо соображаю. Понимаю только, что дело, за которым мы ехали сюда, сделано.
Грузовик уходит, взвывая передачами на обрывистом склоне реки. Потом скрывается в полях.
- Спасибо, - говорит Татьяна, как будто мы помогли что-то исправить, большое вам спасибо, родные мои...
Горе сделало ее очень чуткой. Господи, как же с Володькой они вернутся сейчас в этот дом?! Я не представляю, ей-богу, не представляю. В лучах заходящего солнца мы уезжаем со страшного берега. С нами в машине в Рязань возвращаются водолазы.
Мы приезжаем на станцию, они сдают дежурство, бросают резиновые комбинезоны в кучу таких же, вместе с поясами, увешанными свинцовыми грузами.
- В хорошее лето до двадцати человек в день, - говорит наш водолаз, приготовляясь отправляться домой на велосипеде. - Тонут по-любому, на ровном месте. Вот такая беда.
Никогда не думал, что эта беда погубит моего брата. Я так и не увидел его. Он лежит в морге в Кувшинове, и я увижу его только на похоронах. Наверное, он, как и все мертвецы, будет не похож на себя. Татьяна говорила, что в последнее время один глаз у него совсем не видел, а шрам на щеке скрывала борода.
Мы прощаемся со спасательной станцией, с плакатами "Спасение на водах" и наконец устремляемся в обратный путь.
У первого же ларька останавливаемся.
- Мне шоколаду, чипсов и еще что-нибудь пожрать, - говорит Мишка. - А тебе?
- Мне три бутылки пива и спички.
Я забиваю трубку травой и делаю глубокий затяг.
- Хочешь, отсыплю тебе?
- Отсыпь.
Мы измочалены до невозможности. Мишка ведет, так и не выпив свой кофе. Я палю шмаль и припиваю пивом. Дорога налетает красными огнями тяжеловесных фур и временами вспыхивает желтым пламенем населенных пунктов. Вернее, пивного ларька в центре каждого неизвестного городишки.
Я бы поцеловал Лизку, да Мишка будет против. Просто он не понимает, что нас осталось четверо, четверо на всей планете. Хотя Наташка в Австралии, может, и не в счет.
Мы входим в поворот, и тут...
- Стой! - едва успеваю заорать я. - Тормози!
Танк. С растрескавшейся броней, похожей на расколотый дождями и вечностью бивень мамонта, торчащий из берегового откоса, стоит он на дороге. И двое людей - третий в люке - с бельмами вместо глаз, опаленных нашими фарами, больше всего похожие на покойников, только что восставших из могил, орут:
- Прорвались! Мы прорвались с первой попытки! Вы нам верите?!
